Спецы: лучшая проза о борьбе с наркомафией
Шрифт:
– Ну – спасибо…
– Пожалуйста. Но! Безопасность бизнеса – это ненадолго. В самом ближайшем времени наша практика будет применяться повсеместно. А начнут, как обычно, с Москвы и Питера.
– Занятно… – Блондин имел такой вид, словно его наконец-то пригласили в спальню давно и горячо желанной девицы, а вместо девицы там оказался здоровенный усатый гренадер. – Григорий Ефимович…
– Да?
– Вы в самом деле такой упертый, как вас характеризуют? Или это такая своеобразная методика построения имиджа?
– Эка вы завернули! – Собакин глуповато хмыкнул. – А вы что – справки обо мне
– Безусловно. Иду общаться с человеком – правила хорошего тона предписывают как минимум поинтересоваться, что он собой представляет хотя бы в общих чертах.
– Ясненько. Ну, формулировка «упертый» мне не нравится. Но в целом вынужден признать: да, я товарищ твердый и целеустремленный… А вот вы все время спрашивали, шучу я или нет… Это почему? Я что, так легкомысленно выгляжу?
– Да нет, вид тут ни при чем… Я не знаю, откуда вы все это берете… Но при всем уважении к вам, Григорий Ефимович, выглядит это в высшей степени утопично. А если это вам спустили сверху, так сказать, в директивном порядке, тут вообще одно из двух: либо над вами зло пошутили, либо у вашего начальства самая настоящая паранойя!
– А вы не допускаете, что это может быть принципиально новая позиция государства? – Собакин остро и внимательно глянул на собеседника. – Такое глобальное новаторство с прицелом на тотальное оздоровление общества?
– Нет, не допускаю. – Блондин с сомнением покачал головой и посмотрел на Собакина, как случайный прохожий на инфекционного больного за стеклом изолятора – сторонне, но с сочувствием. – Ну что за бред, Григорий Ефимович? Этот бизнес был, есть и будет. Пока живо человечество. И даже смешно думать, что у нас в России может работать хотя бы какое-то слабое подобие нидерландских сценариев! Не было этого никогда и не будет.
– Ну что ж, спасибо за откровение. – Собакин приветливо улыбнулся и демонстративно посмотрел на часы. – Подытоживая нашу беседу, хочу заострить ваше внимание… Знаете – никаких шуток. Все очень серьезно. Если ваши боссы прислушаются к моим советам, от этого выиграют все. Мы избавим себя от лишней работы, вы сохраните людей… Думаю, вы понимаете, что я имею в виду.
– Да, разумеется. – Блондин встал, прижал левую руку к груди и, перегнувшись через стол (а получилось, как будто почтительно поклонился на китайский манер) протянул Собакину правую руку. – Спасибо, что уделили время.
Зря ты так, товарищ интеллигент! В лучшем случае проигнорирует, в норме брезгливо отстранится, как было при встрече с Яшей, а в худшем просто пошлет открытым текстом и напомнит тебе, что ты грязный ублюдок, наживающийся на больных людях.
Собакин, однако, тепло улыбнулся блондину, крепко пожал ему руку и, потряхивая ее, внушительно произнес:
– Приятно было поговорить с умным человеком. Я очень надеюсь, что вы последуете моим рекомендациям и никто не пострадает.
– Обязательно. – Блондин легонько тряхнул левой дланью, выпуская из рукава ветровки хромированное кольцо наручников, и в мгновение ока застегнул это кольцо на правом запястье Собакина.
Однако! Рисковый товарищ: у Собакина здоровенные ручищи, запястья гораздо шире обычных человечьих – мог ведь и не застегнуть. Тренировался, видимо, не один вечер.
«Близнецы» шагнули вперед,
– Не понял… – Собакин машинально потянул руку на себя, и всем стала видна хромированная цепь в пять звеньев и второе кольцо браслетов, пристегнутое к левому запястью блондина.
В общем, как поется в песне: «скованы одной цепью». Арестовал блондин Собакина. Хе-хе…
– Сдурел, что ли? – негромко возмутился Собакин. – Ты че сделал, рахит ты желтушный – сам-то понял, нет?
– Сейчас объясню. – Блондин снял свои изящные очки, сунул их во внутренний карман ветровки…
А когда достал руку обратно, в ней оказалась оборонительная граната «Ф-1».
Упс…
Нет, наверно, лучше так:
Епрст…
На какое-то мгновение мы все дружно впали в ступор, и блондин не замедлил этим воспользоваться: вцепился зубами в колечко предохранительной чеки, усики которой оказались предусмотрительно разогнуты почти до упора, вырвал оную чеку из запала, сплюнул на стол вместе с крошками зубной эмали и, воздев руку с гранатой вверх, свистящим фальцетом скомандовал:
– Всем стоять!
– Стоим. – Собакин укоризненно покачал головой. – Ты перегрелся, дружок?
– Если кто-то двинется – разожму пальцы. – Блондин качнул рукой с гранатой и демонстративно шевельнул пальцами.
Да, нехорошо получилось. Парень слабенький, Собакин снес бы его одним ударом. И фиг с ней, с гранатой: помню по армии – запал горит от трех до четырех секунд, спокойно успели бы в полном составе выломиться из кабинета…
Но сейчас Собакин у окна, перед ним – стол, а на левой руке грузик как минимум на семьдесят кило… На окне – решетка. Рамы двойные, форточка высоко и – небольшая такая…
Пятьдесят на пятьдесят, что с первого раза гранату не выбросить.
А второго уже не будет.
Короче, при любом раскладе – не успеваем.
– А на вид такой интеллигентный товарищ… – робко заметил я. – Житель культурной столицы…
– Всем молчать! Кх-кхм… – Блондин прочистил горло, судорожно выдохнул и, собравшись с духом, добавил уже более взвешенно: – Знаете, я никому не хотел причинять вреда. Но вы мне просто не оставили выбора!
– Спокойнее, приятель. – Собакин, как ни странно, выглядел вполне доброжелательно. – Если ты заметил, все стоят и ждут твоих команд. И никто не пытается совершать подвиги.
– Так, вот эту вашу тупую иронию – не надо! Надеюсь, вы понимаете, что мы все в любой момент можем погибнуть?! – Блондин опять качнул рукой с гранатой и опасно шевельнул пальцами.
– Понимаем. – Собакин – сама покладистость! – Какая уж тут ирония… А ты понимаешь, что только что взял в заложники четверых сотрудников Госнаркоконтроля и теперь твои действия будут квалифицироваться как терроризм?
– Да ну, прекратите, Григорий Ефимович! – Блондин, нервно усмехнувшись, медленно опустил руку с гранатой, смахнул кольцо с чекой на пол и запинал его под металлический шкаф для бумаг. – Какие сотрудники, о чем вы говорите?! Мы банда, и вы – банда. Тут все просто: сугубо бандосовские разборки, никакой политики и федерализма.