Шрифт:
I
Мне было скучно.
Стоял один из тех длинных, жарких, ленивых марсианских полудней, когда не знаешь, чем бы заняться. Мне было нужно немного поработать на машине времени «Сатурн» – надувательство, а не машина – но у меня не было ни малейшего желания приниматься за это дело.
Я развалился за столом – ноги задраны, голова запрокинута, размышляя над продвижением марсианского песчаного червя вознамерившегося пересечь потолок моей конторы. Побившись сам с собой об заклад, я рассчитал, что ему понадобится ровно шесть земных минут, чтобы достичь противоположной стены.
Вот
Мой вкус по отношению к женщинам (сейчас, когда я в земном качестве) в основном таков: я предпочитаю две ноги, две груди и один целователь. Но я не предубежден, поскольку зрелая трехглавая венерианка – это, пожалуй, тоже то, что надо.
Она остановилась и навела на меня три пары холодных, водянисто-зеленых глаз, и чистенький, маленький двухразрядный парализующий излучатель «Вюббли-Смэтчан 25.»
Я мгновенно забыл о черве и поднял обе ладони.
– Вы Сэмюэль Спейс? – произнесла она нежным голосом в три горла.
Я кивнул.
– Если вы пришли сюда, чтобы совершить ограбление, то все, что есть в этой конторе – это бутылка импортного скотча. Пустая наполовину, – спокойно заявил я.
– Докажите, – сказала она.
– Доказать, что бутылка скотча пуста наполовину?
Она покачала тремя головами.
– Нет. Докажите, что вы действительно Сэм Спейс.
Я медленно опустил руки. Затем встал, извлек бумажник и бросил на стол, перед ней.
– Здесь все. Лицензия. НД-карточки.
– Пожалуйста, положите руки на стол, ладонями вниз, – сказала она. – Излучатель не качнулся, он был по-прежнему направлен мне в живот. Я сделал, как она просила, потому что я терпеть не могу разгуливать с парализованным желудком. Она взяла мои бумаги свободной рукой.
– Они могли быть подделаны, – четыре глаза по-прежнему смотрели на меня, два же разглядывали мои мандаты.
– Они не подделаны, – сказал я.
– Мне довелось узнать вашу биографию, мистер Спейс. Расскажите о себе, я посмотрю, не солжете ли вы.
Я пожал плечами.
– Ладно, сестренка. Попробую быстренько ввести тебя в курс. Я парень с Земли, работающий на Марсе, обожженный солнцем, твердый духом, бывший ракетный наездник из Старого Чикаго, США. Я пьянствовал на астероидах и пьянствовал всю дорогу от Плутона до колец Сатурна. Родители хотели, чтобы я изучал межзвездный закон, но у меня всегда был бзик к путешествиям и происшествиям. Поэтому я двинулся по системе. Некоторое время я тянул лямку на Луне. Затем шесть лет гонял по Венере болотные экипажи, пока, наконец, не затеял эту психованную игру.
– И как это случилось?
– Мой прадедушка был частным сыщиком в местечке, которое называется Калифорния. В Лос-Анджелесе, на побережье, до землетрясения. Он гонял за ханыгами на автомобиле с бензиновым двигателем, – здесь я усмехнулся. – Надо думать детективный бизнес у меня в крови.
– Продолжайте, – сказала она, и я повиновался.
– Я не гордый. Я берусь за любую работу, которая позволит оплачивать аренду этой марсианской мухоловки. – Я подарил ей твердый взгляд. – Но я не трепач. С моими клиентами по-честному. У меня лицензия на ношение нейтронозарядного «Смит-Вессона 38» и мне приходилось пользоваться им и не раз за время моей, пусть даже не очень суетной карьеры. Я не играю в азартные игры, потому что однажды попробовал в Нью-Вегасе и лишился всего, кроме коренных зубов. Мое хобби: крепкая выпивка и мягкие женщины. Обожаю душещипательные истории, но спуску никому не даю. – Я хлопнул по боку. – Удовлетворены?
Я полагал, что она удовлетворена, потому что она опустила свой 25-й и сделала утроенный вдох.
– Нам нужна ваша помощь, мистер Спейс. Нам нужна ВАША помощь.
– Кому это «нам»? – спросил я, откидываясь в кресле и укладывая бумажник. Песчаный червь опередил мое время и был уже на полпути к стенке. Я пожелал ему удачи.
– Меня зовут Исма Питкарн Умани. Я с детства удочерена на Венере. Мой отец доктор Имануил Квинтас Умани.
– Ученый чудак?
– Да, – сказала она, кивнув одной из голов. – Он ждет снаружи. Мы хотим нанять тебя.
– Что ж, я работаю по найму, сестренка. Двести соларкредиток в день, плюс расходы. Если я работаю за пределами системы, гонорар удваивается.
Похоже, она решила, что это в самый раз.
– Мы готовы принять твои требования. Мой папа – преуспевающий человек.
– Тогда зови его сюда, – сказал я.
Она предоставила мне набор продолжительных улыбок и вышла пригласить отца. Мне о нем доводилось слышать. Год назад или около этого «Эрспейнс» объявил сенсационные эксперименты доктора Умани в трансплантации мозга. Он оперировал в шикарной клинике за пределами Олднью-Йорка и считался порядком свихнувшимся, но блестящим ученым.
И вот он появился – глаза дикие. Он пересек комнату, шатаясь, подошел к моему столу, причем дочка по пути старалась выровнять папашу.
– Эге, да что за славного парня мы здесь видим, – заговорил он с мощным ирландским акцентом. Он перегнулся через стол и хлопнул меня по плечу. От него пахло запахом дрянного виски. – Ты не из Дублина, малыш?
– Я не ирландец, – сказал я.
– И папа тоже, – заверила меня Исма. – Это его нынешнее тело – тело ирландца.
Я тупо посмотрел на нее.
– В настоящее время, – объяснила она, – он живет в теле пьяного ирландца. В предыдущем теле он был пьяным уэльсцем. Папа предпочитает колоритные тела.
На меня это подействовало.
– Надо полагать, удалась эта затея с пересадкой мозга?
– Да, конечно. Бредовые идеи тут не причем. Мозг папы побывал во многих телах. Вообще-то, мы здесь именно поэтому.
Я развернулся в скрипучем, вращающемся кресле, открыл бутылку скотча, сделал изрядный глоток и почувствовал, как тепло побежало вниз, к самым пяткам.
– Поверь мне, милая душа: один лишь дьявол способен погасить жажду этого достойного человека, – уныло произнес доктор Умэни, глядя на меня кровавыми ирландскими глазами.
– Не давайте ему ни капли, – предупредила меня Исма. – Папочка надирался всю дорогу от Луна-сити.
Я убрал скотч. Исма опустилась в лучшее кресло для клиентов. Чуть ниже трех голов у нее было отличное земное тело, округлое, как гряда марсианских песчаных холмов. Удобно облегающие одежды, которые, надо думать, обошлись папаше в триста соларкредиток минимум, подчеркивали полные бедра. У нее был милый моему сердцу набор рук и ног, а ляжки пухлые, созданные словно нарочно для укуса. Я никогда не упускал случая ущипнуть подобную ляжку, если таковая появлялась поблизости.