Спи ко мне
Шрифт:
Надо прикопать на лето пару чёрных футболок. И сестре пригодится, если она, балбеска, вылезет из своих мультиков и пупсиков и наконец повзрослеет. Конечно, самым шиком была бы чёрная футболка с рисунком или надписью, но об этом не стоило и мечтать – у родителей «нет лишних денег на такие глупости».
Футболки продавались хуже, чем женское бельё. Но Наташа не расстраивалась: ей нравилось стоять за прилавком, рассматривать людей, держать в руках деньги, работать. «Если какие чего спросят – ты Валтузову подменяешь, я в туалет отошла!» – всякий раз напутствовала соседка. Но ни разу так никто и не спросил.
Вернулись из Германии «эшки». Расхаживали по школе в «заграничном», красовались как могли. Светка внезапно вспомнила о старой дружбе – в самом деле, не хвастаться же обновками и сувенирами перед своими, которые так же, как и она, побывали в волшебном мире всего иностранного.
Они вновь сидели у Светки дома, был обычный вечер, как будто не пролегла между ними граница «элитного класса». Наташа примерила «настоящий тамошний сарафан», попробовала солёные фисташки из жестяной банки наподобие консервной, нарисовала разноцветными фломастерами с упоительно тонкими стержнями разворошенную могилку и скелета, который вылез наружу, чтобы пописать.
Светка не замолкала, рассказывала, и даже почти не хвасталась. Она жила «в семье» – летом Эльза, девочка из этой семьи, приедет к ней в гости, а пока они будут переписываться. Эльза то, Эльза сё, ах, Эльза такая, Эльза сякая. У них есть компьютер, полон холодильник шоколадок и разных соков с трубочками, собственный дом и целых два автомобиля. «Представляешь, у одной семьи – две машины! И обе – иномарки!» «Дубина, за границей все машины – иномарки!»
На прощание Эльза набила своими ненужными вещами целый рюкзак – «на подарки». Было видно, что Светке жалко расставаться с каждой мелочью, привезённой «оттуда», но она взяла себя в руки и решительно положила перед Наташей маленький FM-радиоприёмник и куклу Барби – для сестры Ани.
Достали и послушали «импортные студийные кассеты» – не обнаружили никакой разницы с теми, которые записывали сами, и даже расстроились. Потом со дна рюкзака была извлечена плоская жестяная коробочка непонятного назначения. Со словарём кое-как перевели – внутри были краски для росписи по ткани. «Нафига они мне? Я не художник», – расстроилась Светка и с тоской посмотрела на FM-радиоприёмник.
Перед уходом пообещали друг другу встречаться почаще. А потом Наташа благородно обменяла радиоприёмник на жестянку с бесполезными красками.
Десятиклассник Игорь был приглашен в дом к Ермолаевым в следующую субботу. Видно было, что он робеет и не готов к тому, что от него, вероятно, потребуется, но отказаться не посмел. И как же он был счастлив, когда оказалось, что в квартире полно народу: и родители снуют, и младшая сестра на скакалке скачет, и к отцу друг пришел, и соседи то и дело заглядывают.
Игорь представить себе не мог, что девятиклассница, которая совсем его не понимает и гуляет с ним только потому, что надо с кем-то гулять, сделает ему такой подарок. Перед ним лежало десять чёрных футболок и жестянка с заграничными красками. И образцы для срисовывания – черепа и кости, розы в колючей проволоке, ну и всё в таком духе.
– Я подумала – вдруг у тебя получится? Возьми домой, попробуй, – великодушно сказала Наташа.
У Игоря задрожали руки. На прощание он хотел чмокнуть её в щёку, но промазал и поцеловал прямо в губы. Застеснялся. А потом рассказывал на «чисто пацанской спевке», что они сидели с Наташей вдвоём в пустой квартире, целовались «и всё такое, вы понимаете». Пацаны понимали его – каждый в меру собственных познаний в этом вопросе.
Наташа ничего не просчитывала заранее: она просто увидела возможность и воспользовалась ею. За футболки с рисунками она запросила в двадцать раз больше. И их покупали! Игорь ходил торговать вместе с ней. Для охраны – так он говорил. Но на самом деле ему просто хотелось быть рядом с девушкой, которая понимает его лучше, чем кто-либо в мире. Наташа честно делила заработанные деньги на три части: соседям – поставщикам футболок, Игорю – замечательному художнику, и себе – прекрасному организатору.
Светка звонила несколько раз, даже звала на закрытую вечеринку «элитного» класса, но было не до того.
Сначала отцу, потом матери перестали платить зарплату. Футболки два месяца кормили всю семью. Наташа не понимала всей серьёзности ситуации: для неё торговля была увлекательной азартной игрой, в которой она выигрывала. Родители не вмешивались, чтобы не спугнуть фортуну.
Мужу соседки выдали ещё две зарплаты чёрными футболками, потом снова было женское бельё, потом опять футболки. И тут иссякли краски.
Торговля пошла на спад, были дни, когда вообще ничего не продавалось. Отцу снова стали платить зарплату. Игорь всё реже приходил торговать, а однажды Наташе доложили, что он теперь гуляет со Светкой.
Наступило лето. Мать ушла в неоплачиваемый отпуск и увезла сестру Аню на дачу, «на подножный корм». Отец работал без выходных – у них намечался совместный проект с турками. Сосед сменил работу – теперь ему выплачивали зарплату деньгами. Наташа устроилась торговать мороженым в зоопарке. Рядом с её тележкой целый день прыгали на батуте малыши. Батутом заведовал парень, одетый во всё заграничное. Наташа никак не могла взять в толк, зачем он, такой модный, тратит свою жизнь на детский батут, когда ему надо нестись в «кадиллаке» по шоссе, навстречу ветру.
От батутного ковбоя Наташа узнала три вещи:
1. Если человек не читал Толкина, то не о чем с ним говорить.
2. С человеком, с которым не о чем говорить, можно долго и упоительно целоваться в тихих зелёных двориках Малой Грузинской.
3. Можно одеваться во всё импортное почти даром – если знаешь, где продают одежду «на вес».
Лето кончилось, совместный проект с турками не оправдал надежд, и отец тоже ушел в неоплачиваемый отпуск. Каждый вечер в гости приходила Светка и рассказывала, как они с Эльзой вдвоём почти всё лето жили на даче у её бабушки. Оказалось, что Светка не читала Толкина. На вопрос, целовалась ли она уже, она почему-то отвечать отказалась.
Ермолаевы всей семьёй съездили за вещами, которые продавались «на вес». В огромном, продуваемом всеми ветрами ангаре за городом, на разостланных прямо на полу плащ-палатках, высились горы одежды. Как будто тут решили снять рекламу стирального порошка. «А сможет ли ваш порошок справиться с таким количеством въевшейся грязи?» Глаза разбегались от всего этого пусть поношенного, но всё же импортного великолепия. За вещами в ангар приезжали на автомобилях и даже микроавтобусах.
Наташа углядела серебристую длинную юбку, которая завязывалась вокруг талии, и кинулась на неё коршуном. С другого конца ангара на юбку ястребом налетела какая-то коренастая хиппоза. «Я первая!» – рявкнула Наташа. «Давай примерим – кому будет лучше», – доброжелательно сказала хиппоза. Наташа расстегнула куртку, задрала свитер и футболку, обмотала юбку вокруг талии. Длинновата, но если подшить – будет идеально. Она окинула соперницу придирчивым взглядом: пониже ростом, пошире – неужели ей уже сейчас непонятно, кому достанется эта чудесная вещица? «Твоя очередь», – благородно сказала Наташа. Хиппоза расправила юбку, и вдруг накинула на плечи. Запахнулась в неё. «Настоящий элфийский плащ, скажи?» – ухмыльнулась она. «Толкина любишь?» – догадалась Наташа. «Люблю. Ты тоже, что ли, любишь? Тогда давай так. Мы сейчас купим плащ вскладчину, я на игру съезжу – и отдам его тебе навсегда. Сечешь фишку? Навсегда отдам. А платим поровну. Честное лориенское, не обману! Меня Снусмумра зовут, если что – меня все знают. У тебя есть какая-нибудь бумажка? О, отлично, рви пополам, я тебе телефон запишу. И ты мне свой напиши тоже». Через два года Наташа и Снусмумра были лучшими подругами. Несмотря на то что после ролевой игры в лесах Подмосковья эльфийский плащ уже не годился ни на что.