Спи ко мне
Шрифт:
– Интересно, во сне бывают миражи? – спросила Наташа.
– Мираж во сне – это лёгкий переход в другой сон, – ответил Рыба.
Чирикнув, вспорхнул с дороги испуганный маленький камень. Камень покрупнее поднялся на передних лапах и зарычал на путников, но они обошли его стороной.
Дорога пошла на подъём, солнце припекало. Вместо пота на лице и руках выступила звериная шерсть. Как ни странно, так стало легче переносить жару.
– Теперь ты совсем похож на кота! – сказала Наташа и погладила Рыбу по голове. – На зелёного кота!
– А ты – на женщину с южных островов, которую я видел в учебном фильме, – промурлыкал он в ответ.
Лес не был миражом. Влажный, прохладный, он принял их в свои объятия. Шерсть исчезла – словно втянулась через поры обратно под кожу. Тропинка была проложена на возвышении, в низинах блестела вода, квакали лягушки, стрекотали какие-то водные насекомые. Лес превращался в болото. После жаркой степи стало прохладно. Наташа наслаждалась этой прохладой, даже когда ощутимо похолодало и поверх удобных лёгких маек вновь пришлось натянуть тёплые свитера.
Тропинка спускалась вниз. И тут только Наташа обратила внимание на тишину вокруг. Никто больше не квакал и не стрекотал, да и пейзаж постепенно менялся.
Деревья становились прозрачными, трава тоже. Как будто всё вокруг было сделано из цветного стекла! Наташа сорвала, вернее, сломала цветок – он был не стеклянный, а ледяной, и растаял в руках.
Она пожалела, что не взяла с собой фотоаппарат – какие кадры вокруг! Луч солнца пробивается сквозь прозрачную крону, играет на алой чашечке цветка. Ледяное дерево, поваленное бурей или упавшее от старости, потеряло цвет и лежит, матовое, осыпающееся чешуйками, а на нём уже растут маслянистые, плотные и тоже ледяные грибы. А сосновые шишки – хоть сейчас в сервант выставляй! А мох из зеленовато-прозрачных тончайших трубочек, переплетающихся друг с другом! Наташа быстро поняла, что человеку с её фотографическими талантами не удастся запечатлеть этот вид в его первозданной красе. И только после этого спохватилась, что они – во сне, в сон фотоаппарат не принесёшь и обратно не вынесешь.
Рядом лязгнул зубами Рыба. Наташа посмотрела на него – он шагал, обхватив руками предплечья, и его пальцы стали совсем прозрачными, видны были тонкие кровеносные сосуды, суставы, кости.
– Ты похож на пособие по анатомии! – сказала Наташа.
– Я уничтожил наушники. Как ты и просила, – невпопад ответил он и присел на тропинку.
– Отлично. А сейчас – не смей замерзать! Говори! Говори хоть что-нибудь, я буду знать, что у тебя всё в порядке.
Он виновато улыбнулся, но не смог ничего ответить. Стекленел у неё на глазах.
Наташа почувствовала, как её собственные руки теряют гибкость. Колени перестали гнуться. Она рухнула в ледяную, но почему-то мягкую траву, которая не ранила и не резала, а даже как будто немного согревала. Но то было обманное тепло. Наташа подкатилась к Рыбе, стала растирать его грудь и плечи – и почувствовала, как кровь вновь наполняет её тело, как становятся гибкими члены, но из глубины леса дохнуло холодом, и Рыба закрыл глаза. Веки его стали совсем прозрачными, сквозь них, не видя, смотрели в небо тёмные глаза. Волосы покрылись инеем, как сединой.
– Я тебе остекленею! – в отчаянье крикнула Наташа и отвесила ему пощёчину. Раздался тончайший звон, словно прикоснулись друг к другу краями два хрустальных бокала. Но порозовевшая от удара щека вновь стала холодеть.
Рыба остывал, совсем прозрачным стало его лицо, скоро он станет стеклянным призраком этого леса. Не дождётесь же! Наташа стала глубоко дышать, разгоняя кровь, и хлопать в ладоши. Кое-как отогрев руки, она обняла Рыбу, поцеловала его, как спящую красавицу. Лицо потеплело, порозовело. Дрогнули прозрачные веки, глаза посмотрели осмысленно, но как-то беспомощно.
– Мы сейчас уснём отсюда! – скомандовала Наташа. Отогрела дыханием его прозрачные руки, прижалась к нему, прикрыла свои глаза его ладонями. И тут лес снова дохнул холодом, уже в полную силу…
Они очнулись в шезлонгах на крыше небоскрёба. По небу плыли разноцветные облака правильной геометрической формы. Всё вокруг было очень правильным, геометрическим и разноцветным, и это, конечно, был очередной общий сон. Предупредительный официант поднёс им ярко-красные кубические бокалы с безвкусным шипучим напитком, вроде снимающего похмелье аспирина, и это было очень кстати: и у Рыбы, и у Наташи головы болели так, будто они совсем недавно безуспешно пытались поставить мировой рекорд по литрболу.
Крыша была восьмиугольной и очень широкой, в центре помещалась трапеция бассейна, наполненного синей-синей водой. Из воды торчали разноцветные резиновые шапочки с упакованными в них людьми. Некоторые купальщики подходили к ярко-желтому прямоугольнику трамплина у края крыши и прыгали вниз. Возможно, где-то там протекала река. А может быть, эти люди, насытившись отдыхом, не желали возвращаться на работу и заканчивали свою жизнь на пике удовольствия.
– Отогревайся на солнце и не смей стекленеть! – приказала Наташа. – Я тебя чуть не потеряла!
– Не могли же мы умереть во сне.
– Но ты мог испариться и унестись в другие сны, далеко-далеко от меня. А я без тебя так бы и бродила по этому долбаному лесу, пока не проснулась. А потом – кто знает – нашли бы мы друг друга снова?
– Конечно, нашли бы. Спасибо, что не дала мне замёрзнуть. Знаешь, я на какое-то мгновение почувствовал себя уже почти вылепленной чашкой, которая застывает на столе у мастера. Ещё немного – и материя станет прозрачной, плотной. Из чашки можно будет пить. В ней будет гореть живой огонь. Но она уже не будет живая. Она живая – только пока прикасаешься к ней руками, что-то лепишь из неё.
– Значит, больше не будем рисковать? – спросила Наташа. Язык еле ворочался во рту, был каким-то отдельным, непослушным живым существом, которое, ей назло, не испытывало никаких проблем с самочувствием.
– Вот ещё. Только завтра засыпаем от тебя, – сказал Рыба и медленно перевернулся в своём шезлонге.
Глава тридцать третья. Героические боги и богические герои
Наташа жила теперь реальной жизнью. Как все, и даже лучше. Возвращалась с работы и дожидалась любимого человека. Они засыпали вместе и видели один сон на двоих. Правда, просыпалась Наташа всегда одна – но это оттого, что любимый человек вставал раньше и уходил на работу. Завидная доля – если не вдаваться в детали.