Спи ко мне
Шрифт:
Сновидцы приближались к центру города, и цветные пятна появлялись всё чаще. Синий флажок на крыше ухоженного белого домика. Красный цветок посреди черной клумбы. Монохромные прохожие кланялись разноцветным гостям, как будто те были очень важными персонами.
Появились двух– и трёхэтажные виллы, окрашенные в нежные пастельные тона, но черный и белый по-прежнему преобладали.
Центр города – широкая площадь, на ней раскинулась ярмарка. Белые ряды, чёрные товары. Чёрные ряды, белые товары. Белый мим ходит по чёрной проволоке. Вот его выступление закончилось, и полетели в белый колпак
– Давай-ка встряхнём этот чёрно-белый рынок! – воскликнула Наташа, срывая с себя свитер. В предыдущих снах под ним была серая майка, но сейчас на её месте обнаружилась ярко-желтая футболка. Толпа перегруппировалась: теперь в центре внимания были разноцветные чужаки. Наташа ухнула, размахнулась – и свитер полетел в народ. Какой-то человек неуверенно поймал его, натянул на себя. И его бледное лицо приобрело более естественный, живой оттенок. Наташа развеселилась.
– По просьбам ценителей красоты! – крикнула она. Подмигнула Рыбе и стянула через голову желтую футболку. Под футболкой была ещё одна – зелёная, в мелкую оранжевую полоску.
Рыба решил не отставать, и кинул в толпу свой свитер, под которым, как и следовало ожидать, тоже оказалась цветная футболка, а под ней – ещё одна, и ещё, ещё, ещё…
– Благотворительный стриптиз! – выкрикивала Наташа. – Спешите, спешите, спешите!
Одежда всё не заканчивалась, словно Наташа и Рыба напрямую подключились к складу какого-нибудь магазина. После однотонных футболок появилось пёстрое разноцветье, так что вскоре чёрно-белая артхаусная ярмарка изменилась до неузнаваемости. Наливались цветом чёрные и белые товары. Белые облака, скрывавшие голубизну небес, треснули и расползались в стороны, как льдины. Но на площадь уже спешили люди в чёрных мундирах с белыми эполетами.
– А теперь пора драпать! – скомандовала Наташа. Кинула в народ последнюю майку в цветочек, и они побежали – в который уже раз, крепко держась за руки. Петляя по улицам старого чёрно-белого города, беглецы очень скоро угодили в тупик. Где-то вдалеке свистели свистки, трубили трубы, трещали барабаны. Погоня за нарушителями порядка была нешуточная.
На втором этаже захлопнулись ставни узкого окошка. Улица ощетинилась решетками, увитыми колючей проволокой. Никто не пожелал укрыть подрывателей чёрно-белых устоев.
Рыба подпрыгнул, пытаясь ухватиться за край стены, выросшей поперёк дороги, не дотянулся, подпрыгнул снова, но с каждым прыжком преграда становилась всё выше и выше.
На земле валялся кусочек угля. Наташа подняла его и не задумываясь нарисовала на стене прямоугольник в человеческий рост. Прямоугольник выгнулся внутрь, потом наружу, словно пытаясь понять, чем он является и в чём его предназначение – и вдруг распластался по стене какой-то неразумной биомассой, огромной амёбой, вытягивающей ложноножки в направлении живых и теплокровных.
Шум погони приближался. Уже слышны были отдельные выкрики. Рыба оставил попытки дотянуться до края стены и вышел на середину улицы, словно готовясь принять на себя все штыки и пули, предназначенные двоим. Распластавшаяся по стене биомасса, неосторожно вызванная из небытия, заурчала, предвкушая кровопролитие. Наташа отпрянула от жуткого
Преследователи уже совсем рядом. Вот они заворачивают за угол – чёрно-белые, решительные, вооруженные какими-то жуткими гарпунами.
Наташа со злости швырнула уголь о стену. Прочертив неровную линию, он упал на землю. Линия стала трещиной. Стена вздрогнула, заскрипела и разъехалась в стороны, унося в неведомое и хищную амёбу, и гильотину-дверь. Наташа схватила Рыбу за руку, и они шагнули в проём. Мимо просвистела и растаяла в воздухе трезубая стрела. Звуки погони стихли. Каменные створки за спиной вновь соединились, а потом исчезли.
– Спаслись, – констатировала Наташа.
– Неизвестно, что хуже, – рассудительно сказал Рыба, сжимая её руку, – эти нас явно уже ждут.
За их спиной теперь был вход в пещеру. А на утоптанной площадке чуть впереди, сколько хватало глаз, лежали ниц люди в пёстрых одеждах. По рядам пронёсся восторженный ропот.
Один из коленопреклонённых торжественно поднялся и, согнувшись в глубоком поклоне, засеменил к гостям.
– Вы появились, – сказал он. – Каждый год в это время мы ждём вашего возвращения. И вот вы вернулись, как и предсказывали.
– А мы, когда уходили, что предсказали? – строго спросила Наташа. – Это проверка. Мне просто интересно, хорошо ли вы ориентируетесь в вопросе, чтобы мы разговаривали именно с вами.
Рыба с удивлением посмотрел на неё. В хрупком мире веру в богов заменяет вера в художников, танцующих с духами на границе миров, и он, конечно, не понял, за кого их тут приняли.
Верховный жрец (как назвала его про себя Наташа) довольно складно пересказал местный миф о богах, сотворивших всё сущее. Они ушли, но обещали вернуться через пять тысяч лет и поговорить со своими детьми – с каждым в отдельности. Всё бы хорошо – но пять тысяч лет назад невежественные эти дети ещё не придумали летоисчисления, вот и не знали, когда точно вернутся Пресветлые. Каждый год собирались и все вместе верили в чудо. И чудо наконец случилось, назло скептикам.
– Ну, давайте поговорим, дорогие наши детишечки, – сказала Наташа, присаживаясь на валун у входа в пещеру.
Верховный жрец отошел в сторону и сделал знак. Толпа вздрогнула и качнулась вперёд. Люди шли бесконечной чередой. Каждый успевал сказать только одну фразу, как его уже сменял другой.
– Неурожай, жена ушла к молодому, сгорел сарай, в кармане дыра, старики из ума выжили, болит спина, в долг не наливают, сосед-бездельник богаче меня-трудяги, мужчины стали грубые и жадные, пропало уважение к старшим… – и так по кругу, по новой, с незначительными вариациями.