Спиноза Б. Избранные произведения
Шрифт:
аффект (по общ. опред. аффектов) есть идея о состоянии тела, которая поэтому (по пред. т.) должна заключать в себе некоторое
ясное и отчетливое представление.
С
холия. Так как не существует ничего, из чего не вытекало бы какого-
либо действия (по т. 36, ч. I), и так как (по т. 40, ч. II) все, что
вытекает из идеи, которая в нас адекватна, мы познаем ясно и
отлично, то отсюда следует, что всякий обладает способностью ясно
и отчетливо познавать себя
по крайней мере отчасти, а, следовательно, и достигать меньшего
страдания от них. Поэтому мы в особенности должны заботиться о
том, чтобы, насколько возможно, ясно и отчетливо познавать каждый
аффект, дабы таким образом душа наша определялась этим
аффектом к мышлению того, что она воспринимает ясно и отчетливо
и в чем она находит для себя полное удовлетворение, а потому
должно заботиться о том, чтобы самый аффект был отделен от
представления внешней причины и соединен с представлениями
истинными. Через это (по т. 2) не только будут уничтожены любовь, ненависть и т.д., но (по т. 61, ч. IV) и влечения или желания, обыкновенно возникающие из подобных аффектов, не будут
чрезмерными. Ибо прежде всего должно заметить, что одно и то же
влечение делает человека и активным и пассивным. Мы показали, например, что человеческой природе свойственно, чтобы каждый
стремился к тому, чтобы другие жили сообразно с его желанием (см.
сх. т. 31, ч. III). Такое влечение в человеке, который не
руководствуется разумом, составляет состояние пассивное, называемое честолюбием и немного отличающееся от самомнения; наоборот, в человеке, живущем по предписанию разума, оно
составляет действие или добродетель, называемую заботой об общем
благе (см. сх. 1 т. 37, ч. IV, и 2-е док. той же теоремы). Таким
образом, все влечения или желания составляют пассивные состояния
лишь постольку, поскольку они возникают из идей неадекватных, и
отно-
5
93
сятся к добродетели, как скоро они возбуждаются или рождаются от
идей адекватных. Ведь все желания, которыми мы определяемся к
какому-либо действию, могут возникать как из адекватных идей, так
и из неадекватных (см. т. 59, ч. IV). И (чтобы возвратиться к тому, отчего я сделал отступление) нельзя придумать против аффектов
никакого другого средства, которое находилось бы в нашей власти, лучше того, которое состоит в истинном познании их, ибо, как мы
выше показали (в т. 3, ч. III), не существует никакой другой
душевной способности, кроме способности мышления и составления
адекватных идей.
Теорема 5.
А
ффект к вещи, которую мы
необходимую, возможную или случайную, при прочих условиях
равных, бывает самым сильным из всех аффектов.
Д
оказательство. Аффект к вещи, которая, по нашему воображению, свободна, сильнее, чем к вещи необходимой (по т. 49, ч. III) и, следовательно, еще сильнее, чем к той, которая, по нашему
воображению, возможна или случайна (по т. 11, ч. IV). Но
воображать какую-либо вещь свободной значит воображать ее
просто, не зная причин, которыми она определяется к действию (по
показанному нами в сх. т. 35, ч. II). Следовательно, аффект к вещи, которую мы воображаем просто, при прочих условиях равных, сильнее, чем аффект к вещи необходимой, возможной или
случайной, и, следовательно, этот аффект есть самый сильный; что и
требовалось доказать.
Теорема 6.
П
оскольку душа познает вещи как необходимые, она имеет тем
большую власть над аффектами, иными словами, тем менее
страдает от них.
Д
оказательство. Душа познает, что все вещи необходимы (по т. 29, ч. I) и определяются к существованию и действию бесконечным
сцеплением причин (по т. 28, ч. I), и через это она (по пред. т.) менее
страдает от аффектов, возникающих из них, и (по т. 48, ч. III) менее
волнуется ими; что и требовалось доказать.
5
94
С
холия. Чем больше это познание (именно, что все вещи необходимы) простирается на единичные вещи, которые мы воображаем
отчетливее и живее, тем больше бывает эта власть души над
аффектами, что свидетельствует также и опыт. В самом деле, мы
видим, что неудовольствие вследствие потери какого-либо блага
утихает, как скоро человек, потерявший его, видит, что это благо
никоим образом не могло быть сохранено. Мы видим также, что
никто не жалеет о ребенке, что он не умеет говорить, ходить, умозаключать и, наконец, столько лет живет, как бы не зная о самом
себе. Но, если бы большая часть людей рождалась взрослыми и
только некоторые — детьми, тогда каждый сожалел бы о детях, так