Спираль истории. Заморские ландскнехты
Шрифт:
Он стабилизировал свое положение, перестав вращаться, и снова уставился рылом на звездолет. Спутник был ослаблен после потери двух солнечных батарей, но все еще опасен. У него мог быть запасной внутренний источник энергии.
Лугарев поймал в прицел третью батарею, целясь в ее основание. Залп! Луч лазера срезал по пути радиолокатор, снес солнечную батарею и вспорол обшивку в районе двигательного отсека. Облако пара окутало аппарат, когда воздух из поврежденного отсека рванулся наружу; вырвалось, моментально замерзло в жутком холоде космического пространства и осело инеем на завертевшемся от удара спутнике.
Звездолет продолжал следовать по орбите за поврежденным спутником валаров. Он еще частично функционировал: еще плевались время от времени двигатели ориентации, пытаясь остановить беспорядочное кувыркание, еще шевелилась, ловя лучи Солнца, последняя уцелевшая солнечная батарея, но эти предсмертные судороги становились все более редкими. Энергии явно не хватало; из-за разгерметизации аппарат быстро терял тепло и замерзал. И вот последние слабые плевки прекратились; ослепший, замерзший, лишенный энергии спутник, медленно кувыркаясь, плыл в пустоте.
– Берем его, - сказал Лугарев, подводя звездолет ближе.
– Он же кувыркается!
– сказал Левин.
– Подумаешь, - пожал плечами Лугарев.
– Грузовые контейнеры тоже кувыркаются. Схватим манипуляторами, и всего делов.
Он подвел "Кобру"почти вплотную, приподнял нос звездолета и открыл створки внешнего грузового отсека. Заработала установленная на манипуляторном блоке телекамера, на экране появилось изображение спутника. К нему потянулись две механические руки, длинные и многочленистые, потянулись и схватили - за несущую балку рефлектора и за прорванную обшивку двигательного отсека, потянули, втягивая спутник в люк, и вот люк закрылся.
– Отлично, Игорек!
– сказал Левин.
– Если бы ты еще посадил это чертово корыто обратно в Хьюстон, я бы тебе поставил банку "Кока-колы".
– Ну уж нет, - ответил Лугарев, вытирая рукавом взмокший лоб.
– Меньше, чем на бутылку шампанского, я не соглашусь. Пожалуй, "Моэ э Шандон" подойдет.
Лугарев вновь вызвал базу, "окно" распахнулось перед звездолетом. Посадка проходила в автоматическом режиме: переход на низкую 180-километровую орбиту, виток вокруг Земли, сход с орбиты. Селестиэль сидела в кресле второго пилота рядом с Лугаревым, чтобы полюбоваться великолепным видом Земли из космоса. Левин в это время облачился в легкий скафандр и осматривал спутник. Перед сходом с орбиты он вернулся в кабину управления прямо в скафандре, плюхнулся в кресло, снял шлем и вытер пот со лба.
– Ты чего так взмок?
– спросил Лугарев.
– Попробовал бы ты там, без гравитатора, - буркнул инженер.
– Я не столько делом занимался, сколько летал по отсеку, как мыльный пузырь!
– Ну, хоть что-то ты рассмотрел?
– не унимался Лугарев.
– Я не уверен пока что, - ответил Левин.
– Подождем, пока его разберут по винтику, тогда и будем выводы делать.
Звездолет вошел в плотные слои атмосферы и теперь постепенно тормозился. За обшивкой ревел воздух, рассекаемый защитным полем. Когда скорость снизилась до 2,5 М, Лугарев отключил поле и стал заходить на посадку. Скорость быстро падала, над Мексиканским заливом пришлось прибавить тягу, и вот, наконец, "Кобра" с драгоценным грузом в чреве коснулась колесами полосы. С пушечным грохотом распахнулись тормозные парашюты, звездолет мчался по бетонке, постепенно снижая скорость.
Уже наступил вечер, поэтому Лугарев, чувствуя, насколько сильно он устал за этот сумасшедший день, с удовольствием сдал полномочия Левину, предоставив его команде вдоволь поковыряться в потрохах спутника. Все тот же белый лимузин отвез его и Селестиэль в отель "Холидей Инн", где для них стараниями секретарши Шильмана был уже забронирован номер.
Он едва не заснул в лифте, но Селестиэль разбудила его. Она, похоже, нисколько не чувствовала усталости. Ввалившись в номер, Лугарев бросил чемодан в первое попавшееся кресло и спросил:
– Есть хочешь?
– Еще как!
– ответила она.
Лугарев плюхнулся на диван, позвонил обслуге и заказал легкий вегетарианский ужин. Глаза у него слипались так, что он едва не заснул снова с вилкой в руке. Кое-как дожевав салат, он сказал:
– Извини, Селест, по всем законам приключенческого жанра я сейчас должен был бы тебя соблазнить, но у меня... кхм! ... то есть я на ногах не стою... Так что прошу извинить, если не оправдал возлагавшихся надежд. Спальня вон там. Надеюсь, справишься сама с оборудованием в ванной?
– Ну, я ведь инженер, как-никак, - улыбнулась Селестиэль. Непосредственность Лугарева положительно начинала ей нравиться.
– Иди, спи.
Он поднялся, пошатываясь, добрел до второй спальни и упал на кровать лицом вниз.
Его разбудил писк радиотелефона. Звонил Левин.
– Кончай дрыхнуть, сурок! Я выслал за вами машину. Да прихвати с собой свою леди с ее книгой, боюсь, без нее нам тут не разобраться.
Лугарев полежал еще пару минут, окончательно просыпаясь, и с удивлением заметил, что лежит под одеялом, но в брюках, а ботинки аккуратно стоят возле кровати. В спальне было прохладно, гудел кондиционер. Он понял, что Селестиэль постаралась устроить его поудобнее. "Слава Богу, она не стащила с меня штаны", - подумал он: "Все же в пуританском воспитании есть свои плюсы".
Он поднялся, провел рукой по подбородку - щетина была изрядной, и он в который раз подумал, что у тела андроида масса подобных мелких плюсов, таких, как неотрастающие волосы, к примеру.
Он прошел в ванную и, полируя подбородок электробритвой, вдруг вспомнил о кассете с песнями эльфов, которую он записал в лесу Фангорна. Приведя себя в порядок, он заказал завтрак в номер и взялся за телефон.
Селестиэль тоже встала и с любопытством смотрела, как Лугарев, позвонив на студию "Ксеносаунд Инк.", одел наушники плэйра на телефонную трубку и включил звук.
Студия "Ксеносаунд" специализировалась на необычной музыке, с далеких линий времени или из других звездных систем. Ксеномузыка в последнее время стала в Вечности довольно популярной.
Послушав две или три песни Селестиэль, агент студии пришел в неописуемый восторг.
– Это потрясающе, дружище!
– доносилось из трубки.
– Прошу вас, познакомьте меня с этой певицей! Я ни разу не слышал ничего подобного! Я вам гарантирую сто тысяч крюгов за первый же альбом!
– Посмотрим, старина, посмотрим, - ответил Лугарев, вешая трубку. Соблазн был велик, крюгерранд тянул сейчас более 400 долларов.