Спиридов был — Нептун
Шрифт:
— Позвольте покорнейше просить ваше величество, — вкрадчиво напомнил Мишуков, — по сему случаю обозначить имя новопостроенному кораблю положено.
— Знаю, знаю, не позабыла ваши моряцкие порядки, — насмешливо отозвалась Елизавета, — на торжествах доведу, а впрочем, вам выкажу. — Елизавета, вздохнув, почему-то вдруг перекрестилась и продолжала: — За веру нашу Христову жизни не по жалела Святая Варвара Великомученица, потому порешила именем ее нарекать сей корабль. Да святится имя ее. Токмо, чур, не обмолвитесь кому. Сама об этом поведаю свету.
Мудрые греки в древности делили людей на три категории: живых, усопших и тех, кто плавает в море. Этим поверьем они подчеркивали особую стать рода человеческого — моряков.
Далеко не каждому дано от природы и натуры связать свою судьбу с морем. А те, кто ступил на эту нелегкую стезю, то ли по призванию, то ли по охоте собственной плывут разными фарватерами.
Кто-то лелеет открыть неизведанные земли, проложить для потомков новые пути-дороги в океанах, кому-то по душе служба на купеческом бриге, бороздить моря с целью выгодно купить-продать товар. Другие лихие моряки-сорвиголовы ищут наживы в пиратстве, грабежах беззащитных дикарей, разбое на море. Третьи, военные моряки, защищают интересы своего отечества в морях и океанах. У последних две грани переплетаются в профессии, а вернее, пересекаются беспрерывно.
Одна, чисто военная обязанность по долгу службы, — в морских баталиях отстаивать правоту своих суверенов. Вторая, не менее значимая, но романтическая — постоянно схватываться с морской стихией и стараться победить, иначе — дорога на тот свет. Кроме того, в этой грани заманчивые возможности — побывать в разных странах, пообщаться с незнакомыми народами, увидеть иной, непривычный уклад жизни, насладиться красотами диковинной природы. Всего не перечислишь.
В отличие от сухопутных собратьев, морские офицеры и в мирную пору стоят на страже морских рубежей, частенько являют силу державы далеко от родных берегов, служат весомым, а иногда и решающим аргументом с мощью своих кораблей в дипломатических перипетиях.
Не менее привлекательна для них и возможность лицезреть, а иногда и общаться с великими мира властелинами своей и иноземных держав.
В юные годы Григорий Спиридов виделся с Великим Петром, в лихую годину правители о флоте позабыли, не до того было... Новоявленную императрицу он наблюдал лишь однажды, издалека, на Кронштадтском рейде. Предстоящая церемония предвещала нечто особенное и волновала...
Едва первые лучи майского солнца позолотили Адмиралтейский шпиль, распахнулись ворота. Под барабанный бой на набережную в парадной форме во главе с офицерами выступил экипаж корабля Римского-Корсакова. Капитан 1-го ранга повел команду на торжественный спуск своего корабля.
Накануне вечером он вместе с офицерами обошел все помещения корабля, осмотрел все устройства для спуска почти стосаженной громадины на воду. На корабле для спуска оставалась только часть команды с боцманами, во главе с лейтенантом Свиридовым. Командир остановил свой выбор на Свиридове потому, что знал его прежнюю службу в Архангельске, где лейтенант не раз обеспечивал сход со стапелей новопостроенных судов.
Заранее матросы были расписаны у швартовых канатов, буксирных канатов, изготовлены якоря для немедленной отдачи.
— Наиглавное, — предупредил Спиридова командир, — не допускать сноса корабля течением, да и ветер шальной может запарусить корму. Будешь на баке, с меня глаз не своди. Ежели что, немедля отдавай якорь, будем буксировать к причалу шлюпками. Да не позабудь про мою отмашку, дать команду канонирам, когда государыня на палубу вступит. А так матросы во время трапезы на правых шканцах, чтоб носа не показывали. Харч принимать, нужду справлять на батарейном деке.
Тем временем, боясь опоздать, приглашено придворные и иноземные послы начали съезжать пораньше.
Гостей встречал Мишуков, в раззолоченном мундире, со шпагой, в белых перчатках. Вельможи и их супруги рассаживались в креслах на специальном помосте, устланном коврами под навесом. Посредине помоста на возвышении, обитом парчой и бархатом, стояло позолоченное кресло для императрицы.
Елизавета прибыла в полдень в сопровождении жениха и невесты, Петра и Екатерины, братьев Разумовских и Шуваловых, канцлера Бестужева. Устроившись поудобней в кресле, императрица, запрокинув голову, обмахиваясь веером, окинула взглядом исполинский корабль, скользнула взором по замершим у подножия стапель-блоков в строю матросам, притихшим придворным и, сложив веер, кивнула Мишукову:
— Начнем, пожалуй.
Как-то само собой присутствующие машинально повернули головы к судну, и в царившей мертвой тишине раздавались лишь короткие выкрики мастеров-корабельщиков. Затем враз послышались глухие удары множества кувалд по железным стержням-чакам, один за другим рассыпались сложенные из брусьев стапель-блоки и вся тяжесть корпуса постепенно передалась на уложенные под днищем брусья-полозы, наподобие салазок. Но вот выбиты последние, концевые дубовые клинья из-под полозов, и исполин нехотя, чуть заметно для глаза, тронулся с места и, набирая скорость, заскользил по наклонному фундаменту к урезу воды. Задымились смазанные бараньим жиром полозья, провожая судно до береговой черты.
Вздыбилась пеной Нева под срезом кормы, корабль, слегка покачиваясь, еще скользил по подводки части стапеля, но уже никакая сила не могла удержать его стремительного движения вперед, в родную стихию.
Загрохотали пушки на берегу, заиграли оркестры, матросское «Ура!» слилось с «Виват!» присутствующих. На корме корабля затрепетал на ветру Андреевский стяг, борта окутались пороховым дымом, новорожденный давал о себе знать ответным салютом.
Несмотря на свежий ветер с залива и довольно приличную волну, корабль с помощью швартовых канатов и буксировки шлюпками вскоре подтянули к причальной стенке Адмиралтейской верфи, закрепили втугую швартовы и установили специально изготовленную по этому случаю сходню-трап, покрытую коврами.
Первой на нее ступила, поддерживаемая Мишуковым, императрица. Едва ее туфелька коснулась палубы, корабль содрогнулся от бортового залпа. Опять заиграла музыка, выстроенные вдоль борта матросы прокричали семикратное «Ура!», а Римский-Корсаков отдал по полной форме рапорт царственной особе.
Пока свита поднималась по сходням, сновали слуги, перетаскивая на шканцы закуски и напитки, довольная, но разомлевшая Елизавета в сопровождении Мишукова медленной походкой направилась к носу корабля. Мягко ступая по ковровой дорожке, с любопытством рассматривая блестящие на солнце лакированные мачты, дотрагиваясь до надраенных медных поручней, она остановилась передохнуть на полпути.