Список Магницкого, или Дети во сне не умирают.

Филатов Александр Валентинович

01.08.10

Рассказ от Грымова: он в ночные дежурства спит на 4-м этаже в таблеточной. Пьющая медсестра Света Писемская (будучи трезвой, поносит за пьянство отца), изрядно приняв на грудь, прилегла рядом в сестринской. Ночью Свете захотелось «догнаться». Спирт стоял в сейфе в таблеточной, и она в два часа пополуночи ломанулась туда, с требованием «не спать в таблеточной или хотя бы не закрываться, потому что мало ли чего мне для больных во всякое время нужно». Грымов своим присутствием мешал доступу «к бинтам для перевязки» (алкоголю).

С утра Света «гнет линию», требуя, «чтобы врачи не спали в таблеточной».

Видел список врачей и медсестер с домашними адресами и телефонами для срочного

реагирования «в случае экстремальной ситуации». Стоматологу Аркадию вписали мой адрес и мой телефон. В свое время при проведении учебной тревоги «Крепость» меня из дежурки («Сочи») заставили обзванивать персонал. Телефоны на ночь были выключены у всех. А если, будь проклята, завтра война? Кто возьмет дежурные чемоданчики, захованные в шифонеры ПБ? Там не удастся, милые мои, как делаете вы на поверках, обмениваться содержимым. Кроме зубной щетки и бутылки водки там следует быть фонарику и давно подъеденному сухому пайку. В начале восьмого включила мобильник Гордеева. «Я не успеваю. Что делать?» Я грозно: «Бегите по эскалатору!» При мне Теликов переносил учебную тревогу сначала на 8 утра, потом на 9. Даже к девяти, к началу рабочего дня, многие опоздали.

Вернемся к Свете после рассказа о том, как, надев зимой «солнцезащитные очки» (не снимает), она утречком чешет за пивом с пятилитровым бидоном. Она вдруг вспоминает Бероеву и знаменитую «напольную 452-ю камеру». Там сорок два больных помещалось! «А один с двадцатисантиметровым гвоздем в час обхода как прыгнет на главврача!»

05.08.10

Рассказ ДПНСИ. В этом году засуха. Лесные и торфяные пожары. Где-то в республике Марий-Эл огонь подступил прямо к колонии. Задыхающиеся зэки запаниковали: возник кипеж – массовые беспорядки. И вот картина: ОМОН из шлангов холодной водой умиротворяет зэков, а спиной к ОМОНу стоят пожарные, поливающие подступающее пламя. Вода в те и другие шланги поступала из одной пожарной машины.

09.08.10

Был выписан и вскоре убит на общем корпусе больной Драженко М. Ю. Я одно время вел этого молодого абуличного шизофреника. Последним его доктором стал Зло. Он и выписал Драженко на общий корпус по рекомендации на клочке бумажки (не сохранилась) начальницы I-го психиатрического отделения Пыткиной А.

Удивительна не смерть Драженко (чтобы замазать дело, опера твердят, будто в припадке эпилепсии он упал «со шконки, проломив об пол череп»), примечательно иное: история болезни еще живого Драженко по нерасторопности фельдшеров не последовала в архив, и врачи-психиатры (дежурные) Пыткина, Глыба и Зло продолжали писать дневники психического состояния мертвому как живому, описывали настроение, мышление, поведение. Сейчас посмертные записки Пиквикского клуба из истории выдраны и выброшены в мусорное ведро, если не сделано что похуже – бумага врачебных историй, особливо с записями, мягкая.

Ой, поторопился, еще не выдраны. Вот шеф только за страницу ухватился! Успеваю перехватить и в голос прочитать последнюю запись доктора Зло (восемь дней спустя смерти Драженко): «Драженко сокамерникам обещал перерезать себе горло!»

Читаю, но никто из врачей не смеется: грядет большая комиссия УФСИН во главе с генералом Реймером. Срочно снять с фиксированных наручники! Отдраить 20 камер! Негодяев помыть и выгулять! Там ТВ, а вы… У меня отпуск!

Потом я вышел на работу, но случился ряд тягостных событий в моей личной жизни. Моей супруге удалось сменить работу менеджера по туризму на директора одной из телепередач. Жена стала не ночевать дома, ездить в бесконечные командировки, в т. ч. за границу. По приезде про страны вспомнить она не могла ничего. Я коротал вечера и ночи с трехлетней дочкой. Все чаще слышались упреки про то, «что муж, мол, работает в тюрьме, людям сказать стыдно». Вестником распадающейся любви приходил даже участковый, которого из УВД («а их с ТВ») просили «мою жену

спросить, почему ее телефон выключен и она не выходит на связь» – села батарейка.

Действительно, после моего трудоустройства психиатром на Кошкин дом Бутырки мы стали материально жить очень плохо. В турагентстве жене тоже платили редко и бедно. На 20 тысяч втроем жить было практически невозможно. После оплаты коммунальных услуг и счетов за телефон оставалось 10 тысяч на троих. Мы жарили картошку на сале (шесть кило дала тетка жены, подговаривавшая ее «найти стоящего мужчину»). Пришлось отказаться от туалетной бумаги. Шампунь заменить жидким мылом и т. д. Я подворовывал и кормил ребенка неоплаченными продуктами в гипермаркетах. Злился, ссорились из-за отсутствия денег.

В суточное дежурство 19.09.10 жена исчезла из моей квартиры вместе с ребенком, остатками сбережений, «подарками», ценными вещами совместного пользования, в частности, она забрала подготовленный к изданию дневник, который вы читаете (пишу повторно по рукописи).

20.09.10

Я нашел голую квартиру. Депрессивную картину дополняло отсутствие мебели, за месяц до того вывезенной на перетяжку. Нищетой кричали стены, где не хватало обоев. Ранее лакуны прикрывались диваном и двумя креслами. Под зеркалом лежала записка: «Я ушла от тебя навсегда. Не ищи нас». Записка была написана красивым, ровным почерком, свидетельствовавшим, в отличие от эмоциональной записки первой жены, ушедшей двенадцатью годами ранее, о выношенности замысла.

Далее мне угрожали по телефону, чтобы жену я не искал, иначе «отрежут яйца в подъезде». Я обратился за помощью в милицию, потом – к начальнику тюрьмы. Теликов позвонил в ОСБ (отдел собственной безопасности): «На подобные дела наши ребята с оружием выезжали!»

В Бутырку приехал майор из ОСБ Олешин. Писал ему «объяснение» в кабинете опера. Сотрудники ходили по коридору и смотрели на меня через открытую дверь: «Попался!»

Позже я навестил ОСБ на Нарвской. Мне сказали: «Ваш участковый – царь и бог. Идите к нему!» Выйдя с Нарвской – гигантский мавзолей УФСИНа, я стряхнул напряжение чувств, осознав, что у меня не взяли даже номер телефона. Не поинтересовались высветившимся номером шантажиста: «Зачем? Номер он давно сменил! Или с радиорынка позвонил». Видимо, ОСБ (позже знающие люди подтвердили) не помогает сотрудникам. Отдел собственной безопасности ловит своих! Олешин, прощаясь со мной в ОСБ, мрачно пошутил: «Вам угрожали отрезать яйца в подъезде, но это не угроза жизни. Без яиц люди живут!» Он и еще двое молодых сотрудников ОСБ (одна из них молодая баба) ржали мне в лицо.

Так Бутырка и Кошкин дом отобрали у меня семью. И никто не помог! Палец о палец не ударили.

11.10.10

Тамерлан Н. Глыба не вышел на дежурство – снова в запое. Предыдущий раз без больничного отсутствовал 21 день, сославшись на пневмонию: «Всю жопу поискололи!» Вместо Глыбы дежурили Гордеева и новая докторша из Астрахани Надежда Николаевна Козьмина.

457-я камера, где «авторитеты», ослабила оконную решетку. Готовились к побегу. Когда камеру вывели в коридор на шмон, а один из сотрудников вошел внутрь для досмотра, сумасшедшие организованной толпой кинулись на резерв. Завязалась самая настоящая потасовка. Старшие и психи бились стенка на стенку. Женщины-врачи скрылись.

Лидер помятых психов Горбунков начал имитировать эпилептический припадок. Медсестра Колоян отказалась делать ему укол. Тогда доктор Зло со шприцом магнезии бесстрашно зашел в свежо усмиренную камеру и самолично произвел «спасительный» укол.

Главарей возмущения Рамхазанова и Горбункова, не считаясь с психическим состоянием, на следующий день выписали из ПБ в свои изоляторы «за нарушение режима». 457-ю камеру «раскидали».

На стену сразу за входом на второй этаж повесили объявление об уголовных статьях, грозящих за нападение на сотрудников, массовые беспорядки и побег.