Список обреченных
Шрифт:
Дней через пять, Олег выбил для Дамира и Саши разрешение на свободное перемещение в пределах блока от десяти утра до семи вечера. В заключении написал, что пациенты прошли первичный курс психокоррекции и больше не представляют опасности для других арестантов. Честно говоря, и не представляли.
Медынцев поморщился: «Ну, Лепахин ладно. Но у Дамира шесть убийств! Как не представляет опасности?»
«Не представляет, — хмыкнул Штерн, — здесь нет фигурантов списка Лиги, ну кроме тебя, разве.
«Волкова тоже внесли».
«А он с Дамиром больше не работает».
«Олег, нас СБ не поймет».
«А ты им не говори».
И Медынцев подписал.
В середине мая началось ознакомление с делом. Олег Николаевич написал ходатайство о том, чтобы работать разрешили в стенах Психологического Центра, поскольку пациенту сейчас нельзя прерывать лечение. Медынцев без особых препирательств ходатайство поддержал. Адвокаты — тем более.
Штерн вздохнул с облегчением. По крайней мере, Дамира не увезут в Лефортово.
В деле оказалось восемьдесят томов. На ознакомление дали две недели.
В электронном виде Константинову с Левиевым удалось выцепить где-то треть. Остальное приходилось читать с бумаги на Лубянке. Адвокаты взяли себе трех помощников и всеми правдами и неправдами фотографировали листы дела и возили Дамиру. Изучал результат с Дамиром в Центре больше Петр Михайлович, поскольку адвокаты надеялись, что своим авторитетом Константинов прикроет помощников, если следователи начнут придираться к копированию.
Ознакомление проходило в комнате Психологического Центра, куда Левиев приезжал со своим ноутбуком, и они с Дамиром вместе читали с экрана, а потом обсуждали тактику защиты.
Одним из первых в деле лежал документ под названием «явка с повинной». Дамир смутно помнил, подписывал его или нет.
— Скопом, видимо, — пояснил Левиев, — вместе с отказом от Константинова. После пыток.
— Я почти не помню, что там. Помню про Синепал. А остальное… Губернатор какой-то уральский, кажется. Они пытались меня заставить выучить, но для меня это все слишком далеко.
— Ну, и не перечитывай. Будешь великолепно путаться в показаниях. Кстати, оправдание терроризма тоже не очевидно. Дело в том, что есть статья двести семьдесят семь — «Покушение на государственного или общественного деятеля». Она террористическая. Тебе шьют оправдание преступления именно по этой статье. Но, во-первых, можно поспорить с тем, что Синепал убили именно за политическую деятельность, а не за работу журналистки. В последнем случае это не терроризм. Если же ее действия были незаконными, и ее убили именно за это — тем более не терроризм. Статьи «Оправдание убийства» у нас нет.
— Илья Львович говорил, что еще можно спорить о том, является ли она государственным или общественным деятелем.
— Можно, но не очень перспективно.
— И еще, что у меня комментарий о Лиге вообще.
— Это дерьмово, конечно, да, но не потому, что оправдание терроризма железно есть, а потому что у нас нет независимого суда. Но побороться можно.
— И Олег Николаевич осуждает.
— Штерн осуждает исключительно с моральной точки зрения. Именно что за оправдание убийства.
Через множество страниц в деле обнаружилось постановление о привлечении Даши в качестве свидетеля, а дальше: в качестве подозреваемой и обвиняемой.
И наконец отказ Дамира от показаний.
И объявление Даши в федеральный розыск.
А потом лежали показания людей, которых Дамир никогда раньше не знал. Кажется, именно их упоминали следователи, когда пытали его в последний раз.
Трое ребят были москвичи и двое — из Екатеринбурга.
— С москвичами будут вместе судить, — пояснил Петр Михайлович. — Уральцев только на допрос привезут.
— Подельники мои, да?
— Формально, да.
— Значит, познакомлюсь.
— Ну, давай сначала с показаниями познакомишься. С кого начнем?
Глава 22
— По порядку, — сказал Дамир.
— Допрос Яна Грановского. Парень из Москвы. С ним познакомишься.
Ян Грановский, москвич, специалист по пиару, тоже обвиняется в оправдании терроризма. Причем даже не в интернете, а в дружеских беседах: в кафе и на работе. Все отрицает. Да, в кафе и рестораны с друзьями ходил, конечно. Да, могли и о политике поговорить. Но терроризм! Да что вы!
— Олег Николаевич мне говорил, что ты ему хвастался, что теперь умеешь отличать правду от лжи. Здесь отличишь?
— Мне надо видеть человека, слышать его голос, не что он говорит, а как. По письменным показаниям сложно. А вы как думаете?
— Во-первых, на «ты», во-вторых, я знаю. Я сначала его защищал, пока не стало ясно, что ваши дела объединяют. Тогда мне пришлось выйти из его защиты, иначе могут придраться, заявить, что у вас конфликт интересов. Так что у него сейчас другой адвокат, мы с ним на связи.
— А почему вы выбрали защищать меня, а не его?
Левиев усмехнулся, прошептал одними губами:
— Приказ Альбицкого.
И подмигнул.
— Тогда, может быть, и врет, — сказал Дамир. — По крайней мере, частично.
— Ну, давай дальше читать.
Дальше лежало постановление о привлечении в качестве обвиняемого и о проведении психологической экспертизы. Согласия не было.
— Он не подписывал согласия?
— Нет. Я ему не советовал.
— Тогда точно врет.
— Ну, читаем.