Сплав'
Шрифт:
– Друзья, надо помочь! – издал клич Голясов. – А то они и до завтрашнего утра не управятся.
– Наш вон тот, желто-синий, – кивнул вице-президент и решительно подтолкнул Шуру и Бычкова к катамарану, который был наполовину готов. А ну, живее! Помогайте вязать баллоны. Время пошло!
Кисельков начал споро наматывать шнур на алюминиевые трубки.
Оценив активность студента, Голясов похлопал Шуру по плечу:
– Принимаю в свою команду. Доверяю весло.
Мигель Сабантуевич оглядел остальных копошащихся у гондол туристов: «Да,
И Голясов направился к автобусам, где начал громко костерить водителей, чтобы те подъехали к самой воде, а возможно, и занялись выгрузкой багажа участников сплава.
Несомненные организаторские способности вицика позволили ему убедить водил («а то ваши вклады аннулируем»): шоферня стала дружно выволакивать на берег рюкзаки и ящики. А потом и присоединились к сборке плавсредств.
Однако помощи водителей Голясову тоже показалось мало, и он направился к небольшому домику под флагом (похоже, речной инспекции), чтобы мобилизовать всех его обитателей на погрузочно-разгрузочные и сборочные работы.
Используя ранее отработанный методический прием, Мигель Сабантуевич выгнал всю административную братию на помощь туристам.
Но и это число «добровольных» помощников вице-президент «Дуби-банка» посчитал недостаточным, и он стал рыскать по округе в стремлении кого-то бы еще припахать к авралу.
Внезапно Голясов заметил на берегу чум. Да-да! Самый настоящий чум! и он, нисколько не задумываясь, ворвался в него, а затем стремительно выволок оттуда за уши двух оленеводов с Ближнего Севера.
Как выяснилось впоследствии, те, выпив огненной воды у геологов на буровой в верховьях Камы, сорвались со своего пастбища и бросились искать приключений: на собачьих упряжках устроили псиногонки, а оклемались лишь на берегу Чусовой. Поскольку на обратный путь у них не было ни денег, ни огненной воды, ни собак (съели по дороге), им пришлось обосноваться в долине реки, соорудить чум из шкур мирно пасшихся коров местного фермера и здесь заниматься охотничьим промыслом – в основном, прибирать к рукам «бесхозные» вещи туристов.
Мигель Сабантуевич разыскал в кустах ивняка также пару-тройку рыбаков и отработанным логическим приемом заставил и их включиться в сборочный процесс.
Вот теперь, после полной мобилизации всех людских ресурсов местности, работа действительно закипела.
Через два часа, да, где там, полтора! катамараны были спущены на воду.
Отпустив с миром посторонних, Голясов приказал туристам выстроиться вдоль берега:
– Сколько нас всего должно быть? Двадцать девять плюс три провожатых…
– Я повар! – дистанцировался от остальных Тимоха.
– Хорошо, – внес коррективы в расчеты вице-президент – двадцать девять плюс два провожатых и… повар…
Вице-президент сильно наморщил лоб, а потом, поняв, что дело безнадежное, обратился к Фраерману:
– Алик, посчитай! Почему я всё должен делать сам?
– Тридцать два человека получается, но минус охранник и отец-потеряха, это будет… это будет…
– Тридцать, – подсказал Шура.
– Итого с проводниками и поваром – тридцать человек, – бодро отрапортовал Алик Фраерман, радостно поправляя очки на носу.
Удовлетворенный ответом Голясов продолжил:
– Будем распределяться по суднам! На флагманской посудине, кроме меня и вот этих двух парней (Шура с Бычковым), будут: начохраны Тушканчиков, кстати, где он?
Тут все вспомнили, что в суматохе забыли Леопольда на крыше одного из микроавтобусов.
Главного барристера, непришедшего в себя даже после утомительной дороги, бережно сняли (да просто обрезали транспортировочные ремни, сам упал на землю) и также погрузили на флагманский катамаран. Правда, предварительно стащили с него верхнюю одежду и аккуратно запаковали (комом) в один из рюкзаков. Кроме того, пистолет который он сжимал окаменевшими пальцами (разжали с помощью гвоздодера), засунули сзади в плавки. Чтобы оружие не провалилось внутрь и там чего-нибудь не отстрелило, прикололи спусковую скобу к плавкам английскими булавками.
– Для порядку, – откомментировал манипуляцию Бычков, глядя на изумленную физиономию Шуры.
– Я стану присматривать за ним, – успокоила туристов жена Леопольда, неизменная спутница мужа на всякого рода неформальных банковских мероприятиях.
– Да, Элеонора тоже в моей команде. Само собой, мой водитель Симон Вехотко с дочерью. Кроме того, – Голясов критически осмотрел всю тусовку и остановил взор на аниматоре, – вот ты, пузочес, в смысле, гитарист. Люблю музыкалку…
Затем вице-президент повернулся в сторону проводников.
– Эй, рыжий, как тебя? – обратился он к одному из провожатых.
– Чавой-с?
– Как кличут? – ткнул мизинцем, унизанным перстнем с драгоценным камнем, в живот одного из местных Голясов.
– Валериан.
– Ты, рыжий дрищ, я смотрю, самый шустрый из местных и самый высокий, а посему назначаешься аквилифером-флагоносцем банка. Твоя почетная обязанность, помимо всего прочего, развевать флаг, когда будем обгонять чьи-либо суденышки или когда увидим на берегу каких-нибудь туристов. Доверяю! Цени!.. Алик (обращаясь к экономисту Фраерману), посчитай сколько людяшек получилось в нашей команде?
– Так… итого… как мы уже знаем, вместе с проводниками у нас должно было быть тридцать два человека на четыре катамарана. Число тридцать два делится на четыре… без остатка по арифметическому признаку деления! Тогда на каждый… Тогда на каждый получается… получается по восемь ноль-ноль, – моментально в уме сделал расчеты Фраерман, пряча очки в нагрудной карман.
– Это в идеале, но мы же кого-то одного не дождались, другой попал в вытрезвитель, сопровождая экзальтированного «попутчика», – заметил начальник отдела ценных бумаг Валера Сутягин. – Получается в наличии тридцать носов.