Сплетенные судьбами

Каунди Элли

Пройдет всего один день обстрела, и они осознают, что никто не продержится здесь шесть месяцев. Даже сам Вик, который почти приблизился к этому сроку, имея самое большое количество меток на ботинках.

– Наблюдай за остальными, - продолжает Вик.
– Веди себя, как сельский житель. Именно это положено делать нам здесь.
– Он делает паузу. Потом отцепляет порт от ремня и бросает его приманке, который находится здесь уже пару недель. – Возьми и запусти эту штуку, - говорит он.
– Убедись, что она работает на окраине поселка.

Парнишка

отбегает в сторону. Когда порт становится вне зоны слышимости, Вик говорит:

– Все ваши боеприпасы холостые. Поэтому даже не старайтесь защитить себя.

Элай перебивает.
– Но мы же практиковались в стрельбе, когда были в тренировочном лагере, - возражает он. Я усмехаюсь снова, несмотря на то, что мне должно быть плохо и уже тошнит от осознания того факта, что кто-то настолько молодой закончит свои дни здесь. Малыш, несомненно, похож на Брэма.

– Это не имеет значения, - отвечает Вик.
– Сейчас они все холостые.

Элай переваривает эту информацию, а потом задает следующий вопрос.
– Если это деревня, то где же все женщины и дети?

– Ты и есть ребенок, - говорит Вик.

– Вовсе нет!
– негодует тот.
– И я не девчонка. Где они, кстати?

– Девушек нет, - отвечает Вик. – Как и женщин.

– Но тогда Враг должен знать, что мы никакие не сельские жители, - продолжает Элай.
– Они уже вычислили это, скорее всего.

– Верно, - соглашается Вик.
– Они все равно убивают нас. И это никого не волнует. А теперь пора приниматься за работу. Нам положено быть фермерами. Так давайте займемся сельским хозяйством.

Мы начинаем с полей. Солнце жарко сияет над головой. Я чувствую, как Элай сердито глядит вслед, когда мы уходим.

– По крайней мере, теперь у нас имеется приличный запас питьевой воды, - говорю я Вику, показывая в сторону фляги.
– И все благодаря тебе.

– Не стоит благодарности, - отвечает Вик. Он понижает голос.
– Воды недостаточно даже для того, чтобы утопиться в ней.

Основная культура здесь - хлопок; его очень сложно выращивать в здешних условиях. Плохого качества пучки внутри коробочки хлопка отделяются достаточно легко.

– Ничего удивительного, что мы не беспокоимся об отсутствии здесь девушек или детей, - говорит мне в спину Элая.
– Враг поймет, что это ненастоящая деревня, лишь взглянув на подобное. Не найдется больше дураков, чтобы выращивать тут хлопок.

Сначала я ничего не отвечаю ему. Никому не удавалось втянуть меня в разговор во время работы, кроме Вика. Я всегда держался в стороне от остальных.

Но сейчас я устал. События - вчерашний снег, хлопок сегодня - заставили меня вспомнить о рассказе Кассии, про тополиный пух, словно снег, выпавший в июне. Общество ненавидит тополиные деревья, но они совершенно точно были бы отличными растениями для Отдаленных провинций. Это дерево хорошо для рисования. Если бы я нашел

одно, я бы покрыл кору ее именем, так же, как на холме накрывал ее руку своей.

Я начинаю говорить с Элаем, чтобы убежать от желания иметь то, что пока недоступно мне.

– Это глупо, - отвечаю я ему, - но все-таки более правдоподобно, чем та ерунда, которую придумало Общество. Несколько деревень рядом с этой зародились, как общины для Отклоненных. Хлопок был одной из культур, которую Общество разрешило выращивать им. Тогда здесь было достаточно воды для выращивания, и культура окупила затраченные на нее усилия. Поэтому нет ничего невозможного в том, чтобы вести хозяйство на этих землях.

– Оо… - протяжно говорит Элай. И тогда замолкает. Я не знаю, зачем пытаюсь поддерживать в нем надежду. Может быть, причиной тому – воспоминания о тополином пухе.

А может – о ней.

Когда я оглядываюсь снова, Элай плачет, но ничего не предпринимаю в ответ, так как не вижу причины для слез.

На обратном пути в деревню я подаю условный сигнал Вику, отрывисто кивая головой в его сторону. Это значит, что я хочу поговорить наедине, без порта.
– Держи, - говорит он, бросая порт Элаю, который уже перестал плакать.
– Поноси это некоторое время.
– Элай кивает и отходит подальше.

– В чем дело?
– спрашивает Вик.

– Я жил здесь когда-то, - говорю я, стараясь запрятать подальше любые эмоции. Эта частичка мира была моим домом. Я ненавижу Общество за то, что они сделали с ним.
– Моя деревня находилась всего в нескольких милях отсюда. Я хорошо знаю эти места.

– Значит, ты собираешься сбежать?
– спрашивает Вик.

Вот он. Самый важный вопрос. Его мы все постоянно задаем себе. Собираюсь ли я бежать? Я думаю об этом каждый день, каждый час.

– Ты подумываешь о том, чтобы вернуться в свою деревню?
– продолжает Вик.
– Там остался кто-нибудь, чтобы помочь тебе?

– Нет, - говорю я. – Все уничтожено.

Вик трясет головой.
– Значит, места, куда бежать, нет. Мы не пройдем и мили, как нас обнаружат.

– И самая ближайшая река протекает очень далеко.
– Продолжаю я.
– Нам не сбежать этим путем.

– Тогда как?
– интересуется Вик.

– Мы не будем пересекать местность или спускаться вниз. Мы пройдем сквозь.

Вик оборачивается.
– Сквозь что?

– Ущелья, - говорю ему, указывая на Каньон рядом с нами, протянувшийся на мили и испещренный мелкими расщелинами, невидимыми отсюда глазу.
– Если спуститься достаточно далеко, можно обнаружить свежую воду.

– Офицеры всегда твердят нам, что ущелья Отдаленных провинций кишат Аномалиями, - говорит Вик.

– Я тоже слышал об этом, - соглашаюсь с ним.
– Но некоторые из них построили поселения и помогают путешественникам. Мне говорили об этом люди, побывавшие там.