Сплетня
Шрифт:
Ну ладно бы эта командировка была чем-то из ряда вон. Так ведь нет. И сама Асида ездила с отчётами не реже раза в два-три месяца, и коллеги её постоянно по какой-нибудь служебной надобности оказывались в поездах. Всякое бывало – и по двое, и по трое в купе. Не при царе, чай, живем, нет такого, чтобы для юных леди свой отдельный дортуар и для джентльменов – тоже отдельный. Что за чушь? Да видели бы они второго её соседа в том же купе – а главное, слышали бы: храпел мил-человек, аки простуженный кашалот. И матрона ещё какая-то была, весьма корпулентная. Валера ей даже уступил свою нижнюю полку – боялся, небось, как бы она ночью на него всем своим весом не сверзилась.
А в итоге на него (и на неё саму, Асиду) сверзилось нечто иное. И как легко подхватили девушки-коллеги, надо же… Им только пищу для сплетен дай, а уж ферментов для переваривания у них в запасе всегда достаточно.
Подхватили – да, но кто начал-то? Тамара-разведёнка? Или Эсма-болтушка? Или Занда, подружка закадычная, язык без костей?
Нет, не так. Столько лет в одном коллективе, с одним мужем, с одними подружками – и не было сплетен. Тут причина должна быть: кто-то подтолкнул. Зачем? Кому-то понравился Валера, а она, Асида, с ним по командировкам разъезжает, чемоданами грузит? Или этот самый Валера чьих-то намёков не уяснил, вот и, с досады, ему пригрозить Астамуром решили? Странный способ. Или он, не дай бог, прихвастнул тем, чего не было, ну, по нетрезвости, например. И? На дурака вроде не похож, а что Астамур этого так не оставит, и себе дороже выйдет – это ж и без гадалок ясно. К тому же, в итоге перспективное место потерял именно Валера, а не кто-то другой.
Нет, через Валеру не получается. Попробуем через Астамура. Предположим, это на него кто-то глаз положил – а что он верный супруг и примерный семьянин, всему городу известно. И вот, этот «кто-то» решается намекнуть, что, мол, жена-то гуляет – отомсти ей!
Ого, подумала Асида, эдак уже целый детектив получается. Странно, никогда меня на такие фантазии не тянуло – не иначе, как гормоны играют.
Она усмехнулась и слегка пощекотала живот. Из глубины отчетливо пнули. Охнув от неожиданности, Асида согнулась и изумлённо заморгала. Это было совершенно новое и совершенно потрясающее ощущение. И – осознание: маленькая рыбка, живущая где-то внутри, не только отлично читает её мысли, но и предельно ясно выражает своё отношение к ним.
– Ну ладно, ладно тебе, – примирительно произнесла Асида, глядя на собственный живот (вот бы увидел кто – совсем, подумал бы, рехнулась! с чревом беседует). – Ты полагаешь, это не из-за папы? (ох, и это тоже впервые: пусть и мысленно, но назвать Астамура – папой).
Внутри кувыркнулись.
– Но тогда я просто теряюсь в догадках. Валера – не подходит, Астамур… то есть, папа – ты настаиваешь, что тоже нет. Но причина-то быть должна? Почему-то же кто-то эту историю придумал?
Асида даже потёрла сморщенный нос. Но подсказок больше не поступало – надо было искать варианты самой.
Ну и ладно, подумала она, отложим пока.
Но вообще говоря… Сплетня. Про неё. Про Асиду. Надо же.
* * *
Гунда позвонила в дверь внезапно. Честно говоря, она долго – минут двадцать – собиралась с духом, чтобы отважиться нажать на кнопку звонка, но, когда Асида, наконец, открыла, это было трудно заподозрить. Сияя улыбкой, Гунда заструила тщательно заготовленную речь:
– Обара, здравствуй, Асида, помнишь, ты обещала мне выкройку сарафана? Мне как раз удалось достать симпатичный отрез, не дашь ли выкройку, раз такая удача?
Асида подняла брови, открыла рот, чтобы изумиться вслух, но, передумав, вежливо посторонилась:
– Добро тебе, Гунда, заходи. Какой сарафан – ээээ… с юбкой-клеш?
Гунда с преувеличенной готовностью кивнула. И тихонько выдохнула: вроде бы, срослось. Все знают, что Асида отлично шьёт. Авось, ничего не заподозрит.
– Ээээ… хорошо, я поищу, – озадаченно произнесла хозяйка. – Не очень помню, правда, где она лежит. Уж года, наверное, два как мы с тобой об этой выкройке говорили. Кофе?
– Ну что ты, не стоит, не хочу тебя утруждать, – смутилась Гунда, но потом подумала, что за кофе-то оно проще будет подступиться к главному, зачем пришла, и добавила: – Впрочем, разве что у тебя есть немного молока…
Не сказать, чтобы Гунда входила в число её закадычных подруг, поэтому Асида, помешивая кофе, настороженно ждала, когда гостья скажет главное. Но вся Гундина смелость ушла на решение нажать кнопку звонка, поэтому она просто сидела молча, сложив руки на коленях. Асида вздохнула. Всё сама, всё сама.
– Ты пришла только за выкройкой? – будничным тоном спросила она, ставя перед гостьей маленькую керамическую чашку.
Гунда повертела в пальцах обжигающие бока, слегка ковырнула ногтем наплывы обливной эмали, потом сглотнула – чего тянуть, глупо же? – и тихо произнесла:
– Нет… Скажи, Асида, ты… ты не знаешь, куда уехал Валера? Может… может быть, он оставил тебе адрес?
Честно говоря, в деятельном Асидином мозгу уже роились предположения по поводу цели столь неожиданного визита. Но такого поворота она не ожидала и потрясенно уставилась на приятельницу:
– Мне?! Зачем?
Гунда покраснела так густо, что Асида перепугалась, как бы с ней не случился удар.
– Обара, у меня, конечно, нет его адреса, откуда – но почему ты вообще подумала, что он мне его оставил?
– Потому что вы… – еле слышно прошептала Гунда, – потому что все говорят, что у вас…
Ага.
Ну, вот сейчас мы всё и узнаем, подумала Асида. Забавно: первая из её версий как раз и строилась на том, что кому-то Валера в душу запал, и что таким негуманным способом дама пытается ему показать верное и неверное направление симпатий. Но Гунда уж больно бесхитростна. Нет, тут что-то другое.
Асида взяла табурет и решительно уселась напротив гостьи.
– Дорогая, – начала она вкрадчиво и мягко, – конечно, у нас с Валерой нет, не было и просто не могло быть ничего общего, кроме работы. Как и, в сущности, у нас с тобой. Если, конечно, не считать сарафан. Теперь тебе, надеюсь, стало легче?
Закрыв глаза, Гунда кивнула и даже слабо улыбнулась шутке. И тут, совершенно внезапно для самой себя, Асида решилась слегка приврать:
– Я тебе больше скажу: когда мы были в той злополучной командировке, мы сходили в театр, там шла «Двенадцатая ночь» по Шекспиру. Комедия. И вот, в антракте Валера, мимоходом так, обронил, что он, мол, понимает герцога Орсино: в том, чтобы безутешно вздыхать по неприступной красавице, есть некоторая сладость бытия. Вот так прямо и сказал, представляешь?