Сплоченность
Шрифт:
— Где она попалась ему? — заинтересовался Злобич. — Мы же ее распространяли только в Калиновке.
— Дал один немец-экспедитор из торговой конторы «Восток». Этот немец стоял с ним на одной квартире в Гроховке и часто ездил в Калиновку. Пауль Вирт говорит, что, прочитав эту листовку, он твердо решил перейти на сторону партизан. Он хотел осуществить свое намерение не торопясь, но непредвиденный случай подогнал его.
— Что это за случай? — нетерпеливо спросил Мартынов.
— Рядом с домом, где жил Пауль Вирт, квартировали по соседству два его начальника — командир взвода и командир отделения. Вчера днем они сильно напились и стали «развлекаться». Узнав, что сын Виртовой хозяйки и еще двое парней из соседних домов не хотят быть полицейскими, они стали их избивать.
— И что же дальше? — спросил Злобич, с любопытством взглянув на пленного.
— Все рассыпались по лесу. Была погоня. Пауль Вирт застрелил мотоциклиста и на его машине добрался до Родников, где и попал в твои руки, Борис.
В землянке на некоторое время воцарилось молчание. Все смотрели на Пауля Вирта уже по-иному.
— Значит, закругляем допрос, — сказал Мартынов. — Куда мы направим его?
Надо было выбирать: направить Вирта в лагерь для военнопленных или в интернациональную роту. Все склонялись к тому, чтобы направить в роту. Правда, это был еще только взвод, но следом за штабными работниками соединения партизаны стали называть это подразделение ротой. Возможно, штабники не случайно пустили в ход такое наименование. Они понимали, что взвод этот очень скоро превратится в крупную боевую единицу. И действительно, он с каждым днем пополнялся новыми людьми: словаками, венграми, поляками, французами, насильно забранными в гитлеровскую армию. Немцев в этом взводе пока не было. Паулю Вирту предстояло положить начало.
— Мои разведчики проверят в Гроховке правдивость показаний Вирта. Последим, понаблюдаем, — сказал Злобич. — Пока можно направить его в интернациональную роту.
— А как он хочет? — спросил Мартынов, посмотрев на Смирнова.
— Он просит, чтобы мы дали ему возможность воевать против фашизма.
— Что ж, значит, решено — посылаем в роту. Идем познакомим его с людьми. Надо, чтобы там внимательно отнеслись к нему.
Все вышли из землянки и направились на другой конец лагеря.
3
В колхозном клубе деревни Смолянка, где собрался комсомольский актив, было шумно и весело. Ожидая начала собрания, молодежь пела и плясала. Музыку и песни Струшня услышал издалека, как только выехал из леса. Вначале послышалось попурри из русских народных песен. То плавная и спокойная, то бурная и стремительная мелодия неслась ему навстречу. Потом до слуха вдруг долетел безудержно веселый украинский гопак. Кто-то из партизан пустился в пляс, притопывая сапогами и что-то весело выкрикивая. Затем гармонь играла лезгинку и «Сулико», «Молдаванеску» и «Лявониху». Под ее аккомпанемент партизаны пели и плясали.
— Здорово Иван Пудович подбадривает комсомольцев, — подъехав к клубу, весело проговорил Струшня. Он соскочил с седла и передал коня своему адъютанту. — Слышишь, какое веселье!
— Да, Иван Пудович умеет повеселить людей, его игру сразу узнаешь, — ответил адъютант. — Лучше его в нашем соединении на гармони никто не сыграет.
В клубе зазвучала новая песня. Струшня сразу узнал ее — это была задушевная и мелодичная белорусская «Дороженька». Звучный тенор Романа Корчика мягко и ровно плыл над хором голосов, в такт певцам подтягивала гармонь. Струшня очень любил эту песню — песню о судьбе своего народа, и теперь, идя к двери клуба, вслушивался в голоса хора с особенным волнением.
Ему представилась дороженька, что узкой и неровной извилиной терялась где-то во тьме, представилось, как над этой дороженькой вдруг взошел ясный и ласковый месяц,
Душа его наполнилась радостным чувством. Всегда спокойный и сдержанный, Струшня выглядел сейчас необычайно оживленным, движения его стали быстрыми и порывистыми. Торопливо подойдя к клубу, он стремительно открыл дверь и застыл удивленный: большой зал бурлил и гудел. Молодежь столпилась у сцены вокруг Романа Корчика и Ивана Новикова. Запевая, Корчик вдохновенно дирижировал, казалось, что, кроме песни, для него сейчас ничего на свете не существует. Струшне вдруг захотелось пробраться в самую гущу и сфотографировать певцов, но стоит ли прерывать песню? Пусть звучит милая сердцу «Дороженька», пусть рассказывает людям о доле белоруса. И все же Струшня не выдержал и, протиснувшись вдоль стены, улучил удобный момент, поднес фотоаппарат к глазу и несколько раз щелкнул. Затем, словно чего-то испугавшись, быстро спрятал «лейку», выпрямился и включился в хор, помогая комсомольцам своим густым рокочущим басом.
— Какая чудесная песня! — кончив петь, растроганно проговорил он.
— Да, песня замечательная! — подхватил Новиков, прижимая к груди гармонь.
— Мы плохих не поем, — улыбнувшись, откликнулся Корчик. Он взглянул на порог, где стояли только что вошедшие Камлюк и Мартынов, и добавил: — Пожалуй, пора кончать забавы и начинать собрание…
— Пора! — поддержал Струшня.
Знаток и любитель песен, весельчак и затейник, Роман Корчик вскоре стоял на трибуне и, хмуря брови, сурово говорил о грозных воинских делах.
— Мы здесь только что пели «Дороженьку» — песню о дороге белорусского народа, — начал Роман Корчик. — Счастливой и радостной была наша дорога при советской власти. Теперь над ней нависли грозные черные тучи, бушует огонь. Долг повелевает нам защитить от врага нашу свободу!
Он очень удачно сделал переход от песни к разговору о борьбе с фашизмом. Действительно, и песня, и доклад Корчика объединялись одним чувством — заботой о судьбе родного народа.
— По указке гаулейтера Вильгельма фон Кубе, гитлеровского наместника в Белоруссии, по городам и деревням нашей республики создаются разные националистические организации. Одной из них является так называемая «Белорусская народная самопомощь». При помощи этой организации оккупанты стремятся втянуть белорусскую молодежь в полицейские отряды, в «Белорусское войско», в рабочие команды. Особенно нагло действуют они в последнее время. В деревню Подкалиновка они согнали много юношей и девушек, пропускают их сквозь разные комиссии и потом будут направлять кого куда… Как нам действовать сейчас, как помочь молодежи района? Вот это и нужно нам решить сегодня на своем собрании.
Корчик говорил взволнованно и резко. Струшня видел, как посуровели голубые глаза Романа и как потемнело его бледное веснушчатое лицо. Все слушали его с большим вниманием и напряжением.
— Полюбуйся, Пилип, какой орел наш Роман, — шепнул Камлюк, наклонившись к Струшне. Помолчав, он добавил: — Кому-нибудь из нас надо выступить здесь от имени райкома партии и командования соединения. Возьми эту миссию сегодня на себя. Ладно?
Струшня на мгновение задумался, потом, вспомнив что-то, вдруг тряхнул головой.
— Ладно, выступлю.
Он опять повернулся к трибуне, чтобы внимательно следить за докладом Корчика. Но теперь ему это уже не удавалось: волновало предстоящее выступление.
Что сказать комсомольцам? У него, человека пожилого, богатого опытом, было что рассказать молодежи. Но сегодня из множества фактов и мыслей надо было отобрать то, что по-настоящему вдохновило бы комсомольцев на священную, непримиримую борьбу.
— На протяжении долгих столетий мы, белорусы, много натерпелись горя, — говорил Корчик. — Только после Октябрьской революции мы вышли на свободную дорогу, стали полноправными хозяевами своей судьбы и потому теперь так сплоченно поднялись на защиту Отечества.