Спор богинь
Шрифт:
Астара от души рассмеялась.
– Бедный Лайонел! Мне вас искренне жаль, поверьте мне! И в то же время я не сомневаюсь, что вы давно уже все наверстали за свои взрослые годы.
– Я люблю полковую жизнь, но это не мешает моему отцу постоянно качать головой и ворчливо заявлять, что он мечтал иметь сына, который бы сиял на политической арене, как и он сам.
– Невозможно иметь в семье двух политиков! – улыбнулась Астара.
– Я и сам всегда так думал, – согласился Лайонел, – и это вновь возвращает нас к началу
Он посмотрел на нее через стол и произнес с подкупающей искренностью:
– Я не в силах сказать вам множество красивых слов, которые помогли бы вам понять, что я о вас думаю. Скажу лишь, что я люблю вас. Если вы станете моей женой, я почувствую себя на небесах. Только у меня сложилось впечатление, что вы не захотите открыть мне ворота.
– Все происходит слишком быстро, я еще не поняла, чего мне хочется, – твердо заявила Астара. – И это касается абсолютно всего.
– А когда поймете, то счастливчиком, несомненно, окажется Уильям, – произнес Лайонел с внезапной горечью в голосе. – И для этого мне даже не нужно смотреть на карты или на линии вашей руки. Все ясно заранее.
– Глядя на висящую над камином картину, я часто вспоминаю, – сказала Астара, – как три богини, представшие перед Парисом, пытались повлиять на его решение, обещая ему разные заманчивые награды.
Лайонел бросил взгляд на полотно, и Астара поняла, что содержание картины не говорит бравому титану ровным счетом ничего.
– Афина, – продолжала Астара, – пообещала Парису, что он всегда будет выходить победителем из любого сражения.
– Неужели? Ничего себе! – воскликнул Лайонел. – Неплохо получить такое! Ведь, вероятно, она имела в виду под сражением не только поле настоящей битвы.
– Я полагаю, она имела в виду, – пояснила Астара, – что он станет победителем во всем, чего добивается.
– Жалко, что эта богиня – как, вы сказали, было ее имя? – не может оказаться здесь. А то бы она навела на меня свои волшебные чары, и я тогда смог бы добиться вашего расположения!
– Если бы это произошло, то я думаю, что в скором времени вы стали бы видеть во мне обузу, – предположила Астара. – Солдаты ведь лучше выполняют свой долг, когда они свободны от семьи.
– Почему вы так считаете?
– Ну, допустим, вас направляют вместе с полком куда-нибудь в дальние края. Жена и маленькие дети сразу же станут вас стеснять.
– В такой ситуации мне просто пришлось бы выбирать – оставить вас дома, в Англии, или подвергать всем неудобствам, какие приходится переносить в походах женам военных.
Не успела Астара возразить, как он закончил свою мысль:
– Но в моей ситуации все обстоит немного иначе, так как маловероятно, что королевская гвардия будет когда-либо направлена в Индию или в другой Богом забытый край. У меня нередко создается впечатление, что мы существуем просто для украшения.
– Ваш полк отличился
– Там было просто здорово! – воскликнул Лайонел, и его глаза зажглись восторгом. – Пожалуй, больше никогда в жизни я не испытывал такого подъема.
Он увидел, что Астара приготовилась его слушать, и, чуть помедлив, стал рассказывать.
– После битвы все только и говорили, что об ужасах, о бойне, об убитых и раненых, а мне больше всего вспоминается охвативший меня тогда восторг!
Астара чуть заметно улыбнулась, потому что в его голосе и теперь звучало воодушевление.
– Возможно, я был слишком молод, – продолжал Лайонел, – но мне ни на секунду не пришла в голову мысль о нашем поражении. Да и потом, с нами ведь был сам Веллингтон! Разве можно было не верить в победу, если он возглавлял наше войско?
По его тону, по сиянию глаз нетрудно было понять, что он любит по-настоящему – свой полк, солдат, которыми командует, и генерала, который командует им.
Астара не могла прогнать от себя впечатление, хотя не стала говорить о нем вслух, что жена всегда будет стоять для Лайонела на втором месте и, что его основное жизненное призвание не любовь, а война.
Уильям прекратил беседу с дядей, поднялся с кресла и подошел к их столику.
– Что-то не слишком далеко вы продвинулись с вашим уроком, – недовольным тоном произнес он.
– Мы разговаривали, – с вызовом ответил Лайонел.
– Я уже заметил, – отозвался Уильям. – Пожалуй, я присоединюсь к вам.
Он отодвинул стул и уже собрался сесть рядом с ними, но тут Астара встала.
– Я уверена, что все вы устали после поездки на ярмарку, – заявила она, – так что я, пожалуй, попрощаюсь с вами и дядей Родериком и пойду к себе.
– Нет, не покидайте нас! – резко сказал виконт, и ей показалось, что это скорее приказ, чем просьба.
И поэтому она не удостоила его ответом, а направилась к своему опекуну.
Он поднял голову и посмотрел на нее, а потом поднялся. В его глазах она прочла безмолвный вопрос.
Астара знала, что опекун, с его острым умом и поразительной проницательностью, особенно если дело касалось его воспитанницы, уже понял, что в этот вечер она получила целых два предложения руки и сердца.
– Доброй ночи, дорогой дядя Родерик!
– Доброй ночи, моя милая девочка, – ответил он. – Приятных тебе снов.
– Если уж я увижу сон, – ответила Астара, – пусть в нем мне приснятся вещи, которые нам с вами еще предстоит завершить. Вы ведь знаете, что мы выполнили пока что далеко не все из наших планов.
По его лицу промелькнуло на миг сожаление, он явно понял, что она ответила отказом обоим его племянникам или, по крайней мере, не дала согласия.
Поцеловав воспитанницу в щеку, он тихо процитировал стихотворную строку: