Спор о Сионе
Шрифт:
Предложение дружбы показывает, что новый «Закон» иудеев был ещё незнаком соседям, а грубый отказ удивил их. Видимо и сами иудеи в то время тоже ещё не вполне усвоили этот Закон. В Вавилоне продолжалось его составление и, что бы ни говорили левиты своему племени, оно, видно, не могло взять в толк, что иудеи и по расе, и по религии непременно должны были обособиться от остального человечества. Отвержение самарян было первым указанием на то, что должно было происходить в будущем. Самаряне были Израилиты, вероятно с примесью и чужой крови. Они поклонялись Иегове, но не признавали первенства Иерусалима, что одно уже вызывало ненависть левитов, видевших в них опасность возрождения всего прежнего Израиля и растворения в нём Иудеи. В результате самаряне были преданы «великому отлучению»; даже принимая кусок хлеба от самарянина, иудей отныне нарушал левитские законы и предписания, мерзостно оскверняя самого
После этого первого столкновения с соседями иудеи, осмотревшись, увидели перед собой развалины опустевшего Иерусалима. Никто из пришельцев, кроме немногих глубоких старцев, никогда здесь раньше не бывал. Их было немного; «вернулись» якобы около сорока тысяч, вероятно не более одной десятой или двадцатой общего числа иудеев, по собственной воле расселившихся в других странах и столетиями живших там. Возвращение не было для них ни счастливым, ни победным событием, но оно было большим политическим успехом для священства. Левиты встретились с теми же трудностями, что и сионисты в 1903, 1929 и 1953 годах: избранный народ не торопился переселяться в землю обетованную. Мало того, и сами старейшины вовсе не стремились возглавить это «возвращение», предпочитая оставаться в Вавилоне (как сегодняшние вожди сионизма охотнее живут в Нью-Йорке). С этим затруднением в 538 г. до Р.Х. справились теми же методами, как и в 1946 г. нашей эры. Энтузиастов было немного, но нашлись люди обездоленные и слишком бедные, чтобы выбирать: их собрали и повезли с собой. Тех, кто не пожелал расстаться с удобной жизнью в Вавилоне (под управлением своего владыки — экзиларха, с его собственной столицей), обложили налогами и штрафами (как и в наше время из богатых евреев Америки выжимают пожертвования для сионистского государства).
Еврейская нация была к тому времени окончательно рассеяна, собрать её снова в Ханаане стало навсегда невозможным, и этого факта никто больше изменить не мог. Как пишет проф. Вельхаузен (см. библиографию): «Из изгнания вернулся не народ, а одна только религиозная секта». Однако для священства символическое значение этого «возвращения» было огромно, ибо оно позволило левитам установить свою мистическую власть над рассеянными массами. Оно могло быть представлено, как доказательство правоты и силы «Закона», и того, что миссией «избранного народа» было разрушать и господствовать.
Для немногих вернувшихся и для многих, кто предпочёл наблюдать издали, «возвращение» представлялось в довольно различном свете. Немногим оно дало возможность служить Иегове по тем обычаям и в том месте, что были предусмотрены Законом. Для многих других оно было победой иудейского национализма и предзнаменованием окончательного триумфа, предвиденного Законом. Наблюдавшие издали видели, какими методами был достигнут успех: завоеватель был свергнут и уничтожен, а «плен» превращён в «возвращение». Обособление оправдало себя, а главными методами принуждения к нему были гетто и синагога. Гетто, это чисто левитское изобретение, было впервые испробовано в Вавилоне, где иудеи жили сплочёнными группами в закрытых общинах.
Коллективное чтение законов оказалось эффективной заменой ритуальных богослужений, которые по Закону, могли иметь место только в Иерусалимском храме (так возникла синагога). Общины в рассеянии также стали уединяться в гетто и практиковать службы в синагогах, что давало диаспоре чувство единства как с рассеянными, так и с «возвратившимися» иудеями. Так религиозная секта, «вернувшаяся» в незнакомый ей Иерусалим, стала ядром нации в нациях и государства в государствах. Священство умудрилось сохранить теократический строй, даже не имея собственной территории и под властью чужеземного царя. Они правили своими последователями по собственным законам, распространив их и на иудеев, живших в рассеянии, о чём Кастейн пишет следующее: «Взамен конституции умершего государства была создана общинная автономия, а власть государства была заменена другой, более надёжной и стойкой: твёрдым и безжалостным режимом но основе беспрекословного выполнения всех ритуальных предписаний». Эти слова еврейского историка заслуживают пристального внимания: многие из «ритуальных предписаний» описаны в этой книге. Левиты сумели в «плену» и на чужой земле установить свой «твёрдый и безжалостный режим». Это было исключительным и удивительно стойким достижением: установленное древности, оно продолжается до наших дней.
«Чужестранцы» обычно не в состоянии понять, какими методами правящая секта смогла так крепко держать в своих руках нацию, рассеянную по всему свету. В конечном счёте, эта власть держится на терроре и страхе; её тайны ревниво охраняются от «чужих», но старательный исследователь может порой добраться до
Для благочестивых (вернее, суеверных) иудеев Тора-Талмуд является единственным законом, так что если они и подчиняются законам страны их поселения, то лишь формально и с внутренними оговорками. Этот «единственный» Закон даёт священству полную судебную и административную власть, что нередко даже формально подтверждалось нееврейскими правительствами стран рассеяния. По букве этого «Закона» за многие проступки полагалась смертная казнь, и на практике, в закрытых иудейских общинах, раввины нередко приводили смертные приговоры в исполнение.
Иерусалим, куда вернулись только немногие, был для той эпохи далёк от Вавилона, и левиты, своим первым шагом оттолкнувшие самарян, не смогли, на расстоянии, полностью подавить нормальные человеческие инстинкты у людей своего племени. Иудеи стали селиться на обедневшей земле и вступать в смешанные браки с соседями. Они не нарушали при этом никаких известных им законов, ибо книги «Закона» всё ещё находились в процессе составления в Вавилоне. Вернувшиеся знали о сотнях Соломоновых жён и о Мадианигском тесте Моисея, но до них ещё не дошло, что Моисей, оказывается, восстал из мёртвых, чтобы уничтожить всех Мадианитов, кроме дев, не познавших мужа. Они брали в мужья и жёны сыновей и дочерей своих соседей, и это естественное смешение продолжалось около 80-ти лет после возвращения в Иерусалим.
За это время левиты в Вавилоне закончили оформление «Закона», действие которого с тех пор почувствовали на себе далеко не одни только иудеи. Главным его создателем был Иезекииль из рода первосвященников, и, по-видимому, все пять книг Закона в той форме, в какой они дошли до нас, несут на себе его печать. Он был отцом-основателем нетерпимости, расизма, мести во имя религии и убийств во имя Божие.
Книга Иезекииля — самая знаменательная из всех книг Ветхого Завета, важнее даже, чем Второзаконие, Левит и Числа, являясь источником мрачных идей, лёгших в основу Закона. Читая проклятия, перечисленные во Второзаконии, невольно приходится подозревать, что природа грозящего ими божества была чисто дьявольской, а отнюдь не божественной; невозможно сочетать данное этому кумиру имя «Бога» с произносимыми им проклятиями. Эти подозрения находят полное подтверждение именно в книге Иезекииля, где «Бог» собственными устами говорит, что он создал порочные законы, дабы принести людям несчастье и внушить страх. Так записано в главе 20-ой (Иезекииля), и это раскрывает всю тайну «Моисеева Закона».
В этой главе явно содержится ответ Иезекииля пророку Иеремии, порицавшему левитов за жертвоприношения перворождённых: «И устроили высоты … чтобы сожигать сыновей своих и дочерей своих в огне, чего Я не повелевал и что Мне на сердце не приходило…» Иезекииля не слишком беспокоит судьба сыновей и дочерей, но он возмущён утверждением, будто Бог не требовал принесения в жертву перворождённых, после того, как книжники неоднократно Ему такой приказ приписывали. Ему важно только одно: показать, что Бог дал такой приказ, и этим обелить священство; приказание, что такой приказ был порочен, делается им мимоходом, как будто бы это не имело большого значения. «Я, Господь, Бог ваш; по Моим заповедям поступайте и Мои уставы соблюдайте и исполняйте их …но и сыновья возмутились против Меня; по заповедям Моим не поступали и уставав Моих не соблюдали …Я сказал: изолью на них гнев Мой, истощу над ними ярость Мою в пустыне …И попустил им учреждения недобрые и постановления, от которых они не могли быть живы, и попустил им оскверниться жертвоприношениями их, когда они стали проводить через огонь всякий первый плод утробы, чтобы разорить их, дабы знали, что Я, Господь». Христианские богословы, своим решением, что Ветхий Завет столь же полон божественного авторитета, как и Новый, очевидно включают и вышеприведённый отрывок. Сам Иезекииль в своё время запретил всякие протесты, добавив: «…и хотите вопросить Меня, дом Израилев? живу Я, говорит Господь Бог, не дам вам ответа».