Спорим, будешь моей
Шрифт:
– Я читаю, – маячит разворотом очередного романа. – Тебе бы тоже не помешало. Тут такая сцена интересная. Представляешь…
Не дослушав, резко разворачиваюсь к стене. Подкладываю под щеку ладони и вскоре чувствую, как на них сбегают горячие капли слез.
Живот у меня, и правда, весь день болит. Но в груди – намного-намного сильнее. Из-за этого я и плачу. Злюсь на себя, но остановиться не могу. Стараюсь лишь, чтобы это было беззвучно. Пока Сонечка тарахтит, вполне успешно удается. Но вскоре ей надоедает «разговаривать» с моей спиной. Она возвращается к книжке, в
– Улыбнись ему, Лиза, – доносится неожиданно после паузы.
– Что? – отзываюсь машинально.
– Улыбнись Чарушину.
Утирая слезы, оборачиваюсь.
– Интересно, зачем? – дрожь в голосе скрыть не удается.
– Это будет как знак, который он не сможет проигнорировать.
– Пфф… Только этого мне не хватало! Едва избавилась от его внимания!
Сонька пожимает плечами и снова опускает взгляд в книгу.
– Тогда продолжай плакать, – почти равнодушно подытоживает эта смутьянка.
– Я не… – задыхаюсь. Но достаточно быстро овладеваю эмоциями. – Не из-за него плачу!
– Угу… Живот болит, я слышала.
– Знаешь что?.. – выпаливаю возмущенно, хотя сказать мне нечего. Так и обрывается этот пылкий старт. – Спокойной ночи, Сонечка!
– Спокойно ночи, Лиза, – на контрасте с моим тоном очень спокойно отзывается сестра.
И я снова отворачиваюсь. Подтягиваю ноги, сжимаюсь в комок, напряженно застываю, зажмуриваюсь и… вижу Чарушина.
«Все дело в том, что я не хочу владеть собой. Я хочу овладеть тобой…»
«Будешь моей, клянусь…»
«Добегалась, Дикарка?»
«Оттолкни меня…»
«Я от тебя схожу с ума… Люто…»
В груди пожар разгорается. И очень быстро это бушующее пламя ползет по телу дальше. Конечности становятся влажными и липкими. Пальчики на ногах поджимаются. Меня начинает трясти.
Когда же этот недуг меня отпустит? Почему так долго?
Сопротивляюсь себе долго, но в конечном итоге сдаюсь и, помимо воспоминаний, позволяю себе мечтать. Представляю, что Чарушин снова пришел и забрал меня гулять. Мы пошли в парк, и там… он меня поцеловал. В какой-то момент сознание плывет. Фантазии заменяет сновидение. Оно как продолжение. Очень яркое, убийственно-острое, волшебное. Как хорошо, что здесь мне не нужно бояться и сопротивляться…
Просыпаюсь утром вся в поту. Боль внизу живота никуда не делась. То ли от нее, то ли от жара меня прилично потряхивает. Но я принимаю душ, привожу себя в порядок, принимаю обезболивающее и собираюсь в академию.
Сегодня я решаю пойти на физкультуру. После того, как Чарушин объяснил, что делать с мячом, мне удалось отточить броски. Далеко не каждая попытка заканчивается успехом, но все же я чувствую себя достаточно уверенно.
Кроме того… Я хочу его увидеть.
Ругаю себя, и все равно иду.
Я только посмотрю на него… В этом нет ничего плохого…
Ну, плохо, конечно… Но не очень…
«Никто не узнает…»
Только моя совесть.
Однако я о ней забываю, едва выхожу из раздевалки и сталкиваюсь в пустом коридоре с Чарушиным.
От неожиданности теряюсь и сходу поддаюсь сильнейшему волнению. Температура, давление, пульс, дыхание – все взлетает.
Он… Он будто специально ждал меня.
Мужская раздевалка находится с другой стороны и имеет свой выход в спортзал.
Неужели он и правда искал меня?
Едва мысли заканчивают формироваться, сердце своей безумной реакцией на мгновение заставляет меня испугаться. Оно скачет по груди, как истосковавшийся щенок. Разве что не лает и не пускает слюни.
Боже…
Мне действительно хочется улыбаться. Да не просто улыбаться… На ровном месте рассмеяться.
Боже, я счастлива только от того, что вижу его!
Боже…
А потом Чарушин оборачивается, и я вижу, что он держит у уха телефон. Окидывая меня каким-то неопределенным взглядом и тотчас отворачивается. Слышу, но не разбираю, как что-то говорит в трубку.
Мое сердце обрывается и обреченно летит вниз. В груди стремительной волной боль распространяется, а внизу живота горячие спазмы возникают. В голове становится одуряюще шумно. Перед глазами все расплывается. Горло подпирает ужасная тошнота. Но я продолжаю шагать без остановок. Поворачиваю и вхожу в темную арку, ведущую к спортзалу.
– Богданова! – окликает Чарушин неожиданно.
Я вздрагиваю. Мимоходом отмечаю, что в его голосе нет привычной игривости. Кажется сердитым. На меня? За что? Неосознанно натягиваю рукава на кисти рук и напряженно поворачиваюсь. Пока совершаю этот оборот, в голове как-то странно трясется. Словно не мозг там, а мелкие металлические запчасти. И это все кто-то рассыпал.
В глазах темнеет. Не сразу получается сфокусировать на Чарушине взгляд. А он еще и подходит ближе. Нависает, как раньше. Понять не могу, то ли его злость, то ли просто близость заставляют меня задрожать. Замираю неподвижно и стараюсь контролировать дыхание. Такое ощущение, что если оно хоть на миг собьется, я взорвусь.
– Я не верю тебе, – резко высекает Артем.
Я моргаю и просто продолжаю дышать.
– Ты не можешь его любить, – продолжает Чарушин. – Ты не можешь никого любить.
Боль внизу живота вдруг становится острее. Мне приходится закусить губы, прежде чем сделать очередной вдох и тихо спросить:
– Никого?
– Никого, кроме меня.
Это нахальное и самоуверенное заявление вызывает у меня остановку сердца. Глаза заволакивает слезами, и они проливаются. Я пропускаю вдох и в следующую секунду теряю равновесие.
Боль пытается меня удержать, темнота наползает рывками, но баланс вернуть не получается. Кто-то раскачал Землю. Она кружится с безумной скоростью. И я падаю. Чувствуя, как Чарушин подхватывает, совершаю последнее усилие приподнять веки.