Шрифт:
Глава 1
Едва наши взгляды сталкиваются, у меня останавливается сердце.
– Тот парень смотрит на тебя, – самым невозмутимым тоном сообщает моя младшая сестра Соня, скашивая взгляд в сторону местной элиты.
Их, конечно же, трудно не заметить. Эта часть парковки принадлежит исключительно им. Они даже дымят сигаретами прямо около своих тачек, хотя для всех остальных студентов существует четкий перечень мест для курения и система штрафов за нарушение этого правила. Они ведут оживленные малосодержательные разговоры и нередко крайне громко смеются. Они излучают флюиды уверенности и власти. Они выглядят, как беспредельщики.
То, что все они баскетболисты сборной академии, а также неоднократно брали чемпионство в киберспорте, по определенным причинам вспоминаются эти заслуги многим позже.
– Давлю на газ и вылетаю на встречку, – вещает кто-то из «звездной пятерки». Кстати, сегодня их только четверо. Но меня, конечно, не интересует, кто именно отсутствует и почему. – Стрелка реал за двести сорок падает, а он, сука, не сливается. Тоже давит!
– Что такое двести сорок, Тоха? Кого ты этим удивить хотел? – поддергивает его товарищ.
Он ведь не может говорить серьезно? В любом случае я их за такую беспечность и бахвальство яро осуждаю.
– Да, блядь, Филя, слушай ты дальше!
Таращиться прямо на них, конечно же, никогда не рискую. Я ведь не Сонька. Но периферийно всегда замечаю. Невозможно не заметить. Едва оказываюсь рядом, меня будто мощнейшей энергетической волной накрывает.
Я стараюсь сохранять равнодушный вид. Но внутри, как и всегда, горючая смесь самых разных эмоций выстреливает. Щеки опаляет жаром. По спине и плечам проносится озноб.
Трудно объяснить причины, но я их побаиваюсь.
«Скорей бы преодолеть этот участок», – нервно стучит в голове.
– Смо-о-трит, – шипит Сонька, когда мы почти равняемся с элитой. – Неотрывно.
Я не должна поворачиваться. Следует просто проигнорировать. Однако случается какой-то вселенский сбой, и я, обычно нерешительная и стеснительная, поднимаю гуляющий по тротуару взгляд и направляю его прямо на парней. В ту же секунду стопорюсь на том самом, который смотрит на меня. Нет, беглая оценка приносит понимание, поглядывают и другие. Но именно этот парень впивается прямо-таки прицельно.
Едва наши взгляды сталкиваются, у меня останавливается сердце.
Все вокруг застывает, даже звуки пропадают. Озноб сменяется волной одуряющего жара. Она проносится по телу стремительно и хватко. Проникает под кожу, пробивает током мышцы и уже в них разливается, словно нейротоксин.
Эти ощущения шокирую и пугают. Но перестать смотреть в темные бурлящие омуты его глаз, оказывается, сложно. Затягивает. Очень сильно и стремительно затягивает.
Что это? Что происходит?
Лишь когда в груди образуется острая нехватка кислорода, вздрагиваю и резко увожу взгляд. Совершаю бурный вдох.
Прихожу в себя крайне медленно.
Сердцебиение выравнивается. Легочная вентиляция нормализуется. Кровообращение замедляется. Мимолетное опасение, что циркулирую я не плазму, а чистый огонь, стирается. Однако потряхивает меня вполне ощутимо, до самого корпуса.
Он смотрит вслед. Чувствую это.
Зачем?
Шагаем с Соней без остановок, будто существует вероятность, что кто-то из «звездной пятерки» бросится за нами следом и… сделает что-то плохое.
– Что это было? – лезет Соня с расспросами, едва оказываемся в фойе.
Только сейчас понимаю, что она секунд сорок была лишена дара речи. А для нее, поверьте, это все равно, что клиническая смерть. Рот не закрывается даже во сне.
– Что? – якобы спокойно отзываюсь я.
– Ты… Ты словно на оголенный высоковольтный кабель наступила!
– Когда? – делаю вид, что не понимаю, о чем вещает младшая.
Благо необходимость разойтись по сторонам в переполненном студентами коридоре дает мне небольшую передышку.
– Лиза! – шепотом кричит, когда в следующий раз удается вцепиться в мою руку. – Ты его знаешь? Расскажи мне! Все мне расскажи.
– Нет, я его не знаю, – с неизменным спокойствием отвечаю я.
Заочно, конечно, знаю. Но сказать об этом Соне – домыслов не оберешься.
Кто в нашей академии не знает Артема Чарушина? Это сестра первый день на занятиях, а у меня ведь второй курс начинается. С элитой я лично никогда не пересекалась, однако не знать их нереально. Я хоть и, как болтают за спиной, «тихоня», но все же не глухая и не слепая.
Зачем же Чарушин смотрел на меня? Да еще и таким образом… Нет, ничего вызывающего он вроде как не сделал. Но его глаза… Я увидела в них грех.
«Ничего более», – старательно убеждаю себя.
«Сейчас такая молодежь… Пусть Бог милует», – вспоминаю мамины нередкие вздохи.
– Ты ему нравишься, – продолжает донимать меня Соня.
Понимаю, что она просто болтает. Не хочу реагировать, но в груди что-то до ломоты сжимается, а внизу живота собирается какой-то горячий сгусток и принимается там дробно и безостановочно пульсировать.
– Глупости, – отрезаю строго, как и должна звучать старшая сестра. Хватая ее за руку, волочу по коридору, словно шкодливого ребенка. Как ни стыдно признавать, хочу от нее быстрее избавиться. – Эти книжечки, которые ты тайком ото всех читаешь, свернули твои мозги в омлет, – отчитываю на ходу.
– Что? Елизавета! Попрошу не путать божий дар с яичницей. У меня, между прочим, благодаря этим книжечкам какой-никакой опыт собрался, – заявляет моя восемнадцатилетняя сестра, как всегда, весьма самоуверенно. Сколько раз мама проводила с ней беседы, чтобы сбить эту спесь! Только, похоже, ничего и близко не работает. Как только мы останавливаемся у двери нужной аудитории, Соня, невзирая на мой укоризненный взгляд, продолжает настаивать: – Да-да-да! Я могу тебе помочь. Подсказать пару фишечек.