Спортсмены
Шрифт:
– Дядя Сережа, не понимаю, почему не сказать, что ты меня прислал?
– Любаша, я не хочу, чтобы Антонина Григорьевна взяла тебя к себе только из уважения ко мне. А то еще, чего доброго, сочтет мою просьбу приказом. Я же в некотором роде их начальник. Если Антонина Григорьевна увидит, что ты способная лыжница, она тебя и без моей рекомендации возьмет.
– Ясно, дядя Сережа, не выдам, не подведу.
«Да, к сожалению, не часто можно преподносить такие подарки своим коллегам! Интересно, сумеет оценить ее как лыжницу Антонина Григорьевна? Не упустит?»
На
– Здравствуйте! Можно мне поговорить с Антониной Григорьевной Пенязевой?
Антонина Григорьевна встала.
– Здравствуй! Я Пенязева.
Люба взглянула на нее решительно и озорно.
– А я Люба Кулакова. Хочу, чтобы вы меня тренировали.
– Откуда ты обо мне знаешь?
– Знаю!
– Давно на лыжах ходишь?
– Как себя помню.
– Какие у тебя лыжи?
– Недавно подарили фабричные, а всегда - самоделки. Сначала папа мастерил, потом - братья, последние - сама.
– В соревнованиях участвовала?
– Да, есть грамота - первое место в районе.
– Сколько тебе лет?
– В этом году будет шестнадцать.
– Ну что ж, приходи на тренировку, посмотрю, как ты ходишь на лыжах.
На стадионе «Сталинец» очередная тренировка. Пришла и Люба. Антонина Григорьевна дала Любе лыжи, и они пошли на лыжню вместе со спортсменками. Пенязева объявила старт. «Раз!» И Любка рванулась. Единственный резкий толчок, а потом эта девочка преобразилась. Мягкие, кошачьи движения, полная расслабленность и невероятная работа палок. Антонина Григорьевна увеличила темп. Люба справляется, успевает за жен- щинами-мастерами. А ведь ей нет и шестнадцати.
Антонина Григорьевна смотрит со все нарастающим удивлением, удовольствием и даже завистью. Легко и свободно, красиво идет девочка! Пенязева еще увеличивает нагрузку и внимательно следит за новенькой. Что же это такое? Самородок! Как идет спокойно и накатисто! Пенязева просто любуется, зовет своих коллег, а они уже с интересом следят за незнакомой лыжницей. Только Любка ничего не видит и знай себе работает ногами и руками. Тренировка окончена.
– Ну что же, девочка! Тебя, пожалуй, и учить нечему. Быть тебе чемпионкой!
Любка засмеялась. И тут Антонина Григорьевна увидела, какая она славная и милая. Ничего примечательного и яркого не было в ее лице. Светлые бровки, даже бровями не назовешь их, светлые реснички, светлые волосы, зачесанные налево, близко расположены и глубоко сидят небольшие голубые озорные глаза. Носик прямой, слегка приплюснутый, небольшой рот. Лицо скуластое, задорное, мальчишеское, а вот засмеялась - и сразу стала женственней, мягче. Захотелось смотреть на нее. Такие зубы называют сахарными. Лицо, очень легкое на улыбку. Улыбка, открытая и доверчивая, дерзкая и отчаянная, а девочка ожидает чуда и счастья.
И Антонина Григорьевна рассмеялась вместе с ней. Уж очень хорошо и заразительно хохочет ее новая воспитанница.
– Мамуля, - и Любка закружила Евдокию Трифоновну по комнате.
– Оставь, озорница!
– Не оставлю, - целуя ее, говорила
– Меня будет тренировать сама Пенязева Антонина Григорьевна. Значит, я многообещающая. Увидишь, скоро в газетах обо мне напишут!
– Любаша, что ты говоришь? В каких газетах? За уроки-то опять не бралась. И где ты все время пропадала?
– Наверное, мой ум весь в ноги и руки ушел.
– Ох, и когда ты его только в голову загонишь?
– Не робей, мама, все будет в порядке. Наши спят? Иди и ты ложись. Я все доделаю.
В доме наступила тишина, но Евдокия Трифоновна долго не могла заснуть. Прислушивалась, как Люба убирается. А вот загремели лыжи. «И что она все время с ними возится? Какие-то ремни к ним пристраивает. Господи, что же с ней будет? Уж пора бы ей семилетку закончить, а там и на работу. Видно, учеба не по ней».
И не знала Евдокия Трифоновна, что дочка нашла сегодня и свое призвание, и друзей, с которыми потом пошла на смерть.
Антонина Григорьевна Пенязева стала не только ей тренером, наставницей, воспитателем, но и просто близким человеком. Люба преклонялась перед ней. Мнением ее бесконечно дорожила. Люба быстро располагала к себе людей. Вот и Антонина Григорьевна, много знающая и добрая, щедро делилась своим опытом и знаниями с этой девушкой. Она сразу почувствовала незаурядность и своеобычность этой простой девочки. Заводила, бедовая и озорная, задиристая со своими ровесниками, Люба, от природы наделенная внутренним благородством, с большим уважением и даже почтением относилась к старшим. Она знала, где и с кем можно поозорничать. Отчаянная и смешливая, напористая и смекалистая, она тянулась к хорошим людям, платя им бесконечным доверием и своей удивительной непосредственностью. Как-то на очередных занятиях на стадионе Любку спросили:
– Какой у нас высший орган власти?
– Милиция, - отчеканила Любка, по-своему распределив и власть и силу. Любка знала немного, но старалась сама собственным разумением дойти до самой сути.
Прошел год. Люба все время пропадала на стадионе. Антонину Григорьевну беспокоило это. Привязавшись к Любе, она не раз чуть ли не силой отводила ее в школу.
– Любаша, учти, без образования даже с твоими физическими возможностями далеко не уедешь. Как ты думаешь жить дальше? Ведь лыжницы выступают примерно до тридцати лет - самые высокие результаты у женщин в это время. А потом? С лыжами расставаться знаешь как трудно? Захочешь тренировать спортсменов, а образования не будет.
– До тридцати лет закончу школу, - смеется Люба.
Ну как тут сердиться? Улыбается и Антонина Григорьевна находчивому ответу.
– Ты же способная. Все понимаешь.
Очевидно, интерес Любы к лыжам перебивал все другие интересы.
В 1936 году Люба впервые участвовала в чемпионате СССР по лыжам среди девушек, но проиграла. Антонина Григорьевна считала, что виной здесь была не Любина подготовка, а лыжи.
1937 год. Свердловск. Соревнования лыжниц на первенство Союза. Первыми идут спортсменки-девушки. Дистанция пять километров. В этот раз Антонина Григорьевна дала Любе свои лыжи фирмы «Лямпинен».