Spqr iv. храм муз

Робертс Джон Мэддокс

Оказавшись лицом к лицу, Птолемей и Кретик обнялись. При этом мой родственник скривился – ему не понравились ароматы, исходящие от Флейтиста. По крайней мере, правитель Александрии не облачился в египетские одежды, которые так любили его придворные. Одежда на нем была греческая, а то, что осталось от его волос, было убрано и причесано точно так же, как это делают афинские граждане. Надо сказать, он весьма обильно пользовался косметикой, чтобы скрыть следы пороков и беспощадного времени.

Когда Кретик и царь удалились в сторону зала, где должен был происходить торжественный прием, мы с Руфусом и несколькими другими улизнули в римское посольство, где должны были остановиться. Посольство занимало одно из крыльев дворца, и к нему примыкали жилые

помещения, банкетные залы, бани, гимнасий, сады и пруды, а обслуживала его целая толпа рабов, такая огромная, что вполне могла бы составить штат самой крупной плантации в Италии.

Я обнаружил, что отведенное мне помещение оказалось намного просторнее, нежели мой дом в Риме, и в мое личное распоряжение выделено двадцать рабов для всевозможных услуг.

– Двадцать?! – протестующе переспросил я, когда мне представили этот штат. – У меня уже есть Гермес, и даже этому несчастному уроду частенько совершенно нечего делать!

– Нет, не смей отказываться, возьми их всех, Деций, – продолжал настаивать Руфус. – Сам ведь знаешь, что собой представляют рабы: они всегда найдут, чем заняться. Помещение тебя устраивает?

Я еще раз осмотрел роскошные апартаменты.

– В последний раз я видел нечто подобное, когда посетил новый городской дом Лукулла [18] .

– Это уж получше, чем оставаться младшим чиновником в Риме, ага? – удовлетворенно кивнул Руфус.

Было понятно, что сам он уже нашел для себя лучший из возможных постов в своей карьере, которая, кажется, зашла в тупик.

Мы вышли в небольшой внутренний дворик с намерением попробовать кое-какие выдержанные местные вина и обменяться последними политическими новостями. Здесь, под пальмами, было удивительно прохладно. В листве прыгали и играли ручные обезьяны. В бассейне с мраморными бортиками плавали жирные карпы, напрашиваясь на кормежку, они то и дело разевали рты, похожие на клювы птенцов.

18

Луций Лициний Лукулл (117–56 гг.) – полководец и политик, победитель понтийского царя Митридата VI и армянского Тиграна II. Один из богатейших людей своего времени, любил устраивать пышные пиры («Лукуллов пир»).

– Ты останавливался в Риме по пути сюда? – спросил меня посольский секретарь.

– Нет, мы плыли через Сицилию и Крит. Так что твои новости с Капитолия скорее всего более свежие, чем мои.

– А что насчет Галлии? – спросил Руфус.

– Беда. Гельветы, похоже, настроены воинственно. Им надоело римское присутствие, и они галдят о том, чтобы забрать у нас Провинцию [19] .

– Мы не можем им это позволить! – воскликнул кто-то. – Это же наша единственная сухопутная дорога в Иберию!

19

Провинция – просторечное обозначение Нарбонской Галлии, одной из первых римских территорий за пределами Апеннинского полуострова. Современный Прованс.

– Именно это мы и пытались предотвратить, – сказал я. – Мы посетили некоторых племенных вождей и напомнили им о нашей старинной дружбе и союзе, а также кое-кого подкупили.

– Как ты думаешь, они будут соблюдать мир? – спросил Руфус.

– Ну, с этими галлами никогда нельзя знать точно… – ответил я. – Они люди эмоциональные, вспыхивают от любой искры и любят подраться. Их может понести в любую сторону. Когда мы оттуда уезжали, они по большей части были спокойны и довольны, но завтра может вдруг объявиться какой-нибудь заводила, произнесет гневную речь, обвиняя их в том, что они стали бабами и принимают римское господство, и на следующий день вся Галлия восстанет, просто чтобы доказать, что они мужики.

– Ну, мы их не раз били прежде, – заметил секретарь, проживавший

на безопасном расстоянии от Галлии.

– Но и они несколько раз нас били, – напомнил я ему. – Если поднимает мятеж одно или два племени, это не опасно. Но если все галльские племена вдруг решат наброситься на нас, я не вижу способа, как нам с этим справиться. Они превосходят нас численностью, на одного римлянина их приходится по полсотни, к тому же они на родной земле.

– Нам нужен новый Марий [20] – сказал кто-то. – Уж он-то знал, как обращаться с галлами и германцами.

20

Гай Марий (156–86 гг.) – выдающийся римский полководец и государственный деятель. Провел военную реформу, резко повысившую боеспособность армии; неоднократно избирался консулом, одержал победу в Нумидийской (Югуртианской) войне (104 г.), разгромил тевтонов и кимвров (102 и 101 г.). Активно участвовал в гражданских войнах, противостоял будущему диктатору Сулле. Жестоко расправлялся со своими противниками.

– Он и с римлянами умел управляться, – мрачно добавил я. – В основном вырезая их.

– Только тех, кто имел ранг сенатора, – пропищал несносный маленький секретарь. – Но вы-то, Метеллы, всегда были сторонниками Суллы [21] , не так ли?

– Не обращай на него внимания, – небрежно бросил Руфус. – Он сын вольноотпущенника, а это стадо простолюдинов всегда поддерживало Мария, все как один. А если серьезно, когда они собираются заменить проконсула Трансальпийской Галлии?

21

Луций Корнелий Сулла (138–78 гг.) – полководец и государственный деятель Древнего Рима, первый диктатор с неограниченной властью, защитник интересов рабовладельческой аристократии. Впервые в истории Рима использовал армию для завоевания столицы, провел ряд антидемократических реформ, что позднее привело к гражданской войне. Установил в итоге военную диктатуру, сделав Сенат единственным верховным органом власти в государстве.

– Новым проконсулом будет кто-то из консулов* будущего года, – ответил я. – Это означает, что на этом посту, несомненно, окажется какой-нибудь милый и любезный болван – и как раз тогда, когда галлы, в конце концов, все же поднимутся и начнут вырезать всех подряд римских граждан, до кого только у них дотянутся руки.

Если бы я знал тогда, что в это время происходит в Риме, я был бы еще более встревожен. В Галлии мы оказались лицом к лицу с чем-то гораздо более серьезным, чем просто военная катастрофа. Но я пребывал в этот момент в блаженном неведении, как, впрочем, и весь Рим.

– А теперь как обстоят дела в Египте? – спросил я. – Здесь, видимо, тоже возникли какие-то проблемы, иначе Сенат не направил бы сюда Кретика прямо из Галлии.

– Ситуация здесь – сплошной хаос и разброд, как обычно, – ответил Руфус. – Птолемей – последний еще живой мужской представитель династии. Вопрос о престолонаследии становится все более актуальным, потому что царь скоро допьется до смерти, а нам нужен наследник, чтобы его поддержать, иначе начнется настоящая гражданская война, и, в итоге, именно нам придется с ней разбираться, а на это потребуется немало лет и немало легионов.

– А кто претенденты на трон?

– Только один, ребенок, родившийся несколько месяцев назад, да к тому же весьма болезненный, – ответил секретарь.

– Попробую догадаться. Звать его будут Птолемей, не так ли? Единственное иное имя могло бы быть только Александр.

– Как ты догадался? – удивился Руфус. – Да, еще один маленький Птолемей, и ему еще так долго до совершеннолетия.

– А его дочери? – спросил я. Женщины этой династии обычно были более умными, властными и жесткими, нежели мужчины.