SPQR V. Сатурналии

Робертс Джон Мэддокс

– Значит, пары вряд ли можно использовать для убийства?

– Это было бы затруднительно. Яды также можно ввести ректально [13] , что представляет определенные трудности, но любовные предпочтения некоторых личностей могут дать интимным партнерам доступ к этому месту. При этом яды могут быть такими же, какие даются перорально, хотя из-за способа их введения должны быть более сильными.

– Могу себе представить.

Что ж, нет ничего, чего не могла бы проделать Клодия.

13

Ректально – через прямую кишку.

– Еще яд можно ввести в тело через открытую рану. Отравленные кинжалы и другое отравленное оружие не так уж редки. В действительности на греческом языке само слово «яд», «токсин», происходит от слова, означающего «относящийся к стрельбе из лука», благодаря обычной практике смазывать стрелы ядом. Однако следует признать, что солдаты часто считают, что их ранили отравленными стрелами, тогда как на самом деле раны просто воспаляются.

– Солдаты очень легковерны, – согласился я.

– А еще яд может впитаться сквозь кожу. Если б его добавили в масло, применяющееся при купании или массаже, было бы очень трудно распознать его. И некоторые авторитеты считают, что те несчастные работники могут не только вдыхать ядовитые пары, но и впитывать ядовитую ртуть сквозь кожу.

– Рискованное ремесло, – заметил я.

– Как и твое. – Медик погладил аккуратно постриженную бороду. – Кстати, о ядах – не следует пренебрегать и возможностью животных факторов.

– Полагаю, не следует, – согласился я. – Но что ты имеешь в виду?

– Ядовитые змеи, которых иногда находят в постели жертвы, не всегда заползают туда случайно. А некоторые люди особенно чувствительны к пчелиным и осиным укусам. Осиное гнездо, брошенное в окно такого человека, – эффективный способ расправиться с ним. И, как говорят, по меньшей мере один фараон умер, когда его соперник наполнил ночной горшок царя скорпионами.

Я вздрогнул, услышав такое.

– Способов отравить кого-то больше, чем я думал.

– Существует мало дисциплин, на которые расточалось бы столько мастерства и изобретательности, сколько расточалось на убийство. Это должно предоставить тебе уникальную возможность испытать свои силы.

– Должен признаться, старый друг, я впервые приступаю к расследованию, будучи почти в отчаянии. Если женщина действовала даже с минимальной компетенцией, убийство будет почти невозможно доказать. А я знаю, что Клодия более чем компетентна, когда речь идет об убийстве.

– Настоящая Медея. И в придачу, как я слышал, подозревается в инцесте со своим братом. А в довершение всего поразительная красавица. Подходящий объект для поэтов и драматургов.

Асклепиад подходил к таким вещам, как грек.

– Катулл раньше тоже так думал, – заметил я. – Я слышал, он, в конце концов, преодолел свою безрассудную страсть и нашел какую-то другую ужасную шлюху, чтобы таскаться за ней, как щенок.

– Он стал куда более утонченным, – сказал медик. – Ты помнишь его наивным мальчиком, только что явившимся в Рим и сраженным уловками Клодии. Ты и сам не был к ним невосприимчив, если мне не изменяет память.

Воспоминание об этом причинило мне боль.

– А теперь мне полагается найти улики против нее, которых, вероятно, не существует… Она надо мной посмеется.

– Многие мужчины терпели от нее и худшее. Можешь прийти ко мне полечиться.

– У тебя есть лекарство от унижения? Ты, должно быть, богат, как Красс.

– У меня есть превосходное кипрское вино. После него бывает самое легкое похмелье.

Я встал.

– Возможно, я поймаю тебя на слове.

Потом я внимательно осмотрел стены приемной. У Асклепиада имелись образцы почти любого оружия мира. К каждому был прикреплен свиток, в котором описывались раны, которое наносит это оружие.

– Хотелось бы мне, чтобы все пользовались таким честным оружием, как это, – пожаловался я.

– Каким простым тогда был бы мир! – вздохнул мой друг. – Мы жили бы в золотом веке. Но сейчас выбор оружия весьма широк. И даже трудноуловимые яды грубы по сравнению с тем оружием, которое предпочитают в Риме сегодня.

– С каким же?

– С произнесенным вслух словом. Я пытаюсь оставаться в стороне от римской политики, но вы – шумные люди.

– Этому мы научились у вас, греков, – заметил я. – Периклы, Демосфены и вся та многословная шайка.

– Тебе следовало бы выбрать для сравнения спартанцев, а не афинян. Они были тупыми хамами, но по-солдатски ценили в ораторах краткость. Так или иначе, я не намекаю на ваших выдающихся ораторов вроде Цицерона или Гортензия Гортала [14] . Я, скорее, говорю о демагогах.

– Цезаре и Клодии?

– Есть и множество других. Я не осмеливаюсь вторгаться в сферу твоих знаний, но тебе следовало бы разузнать об их деятельности. Боюсь, надвигается гражданская война.

14

Квинт Гортензий Гортал (114–50 гг. до н. э.) – древнеримский оратор и адвокат. На процессе Гая Верреса был противником Цицерона, впоследствии часто выступал на судах совместно с Цицероном.

– Это как-то чересчур. У нас не было гражданских войн больше двадцати лет. А легкое буйство время от времени… Вред от него невелик. Оно очищает воздух и позволяет выплеснуть излишки недобрых чувств.

– Чисто римское отношение к делу. Но на этот раз не будет оскорбленных союзников и муниципиев [15] . Будет класс против класса.

– Тоже ничего нового. Такое случалось со времен Гракхов. Вероятно, даже раньше. Такова наша природа.

– Тогда я желаю тебе насладиться этим. Пожалуйста, не стесняйся, консультируйся со мной в любое время.

15

Муниципий – город, свободное население которого получало римское гражданство и самоуправление.

Я поблагодарил врача и ушел. На самом деле я не был так жизнерадостно настроен, как притворялся перед Асклепиадом, но мне не хотелось раскрывать свои страхи насчет пороков общественной жизни Рима перед чужестранцем, пусть даже моим другом. А если надвигалась война между классами, в этом никоим образом не стоило обвинять только подстрекателей из простого народа. Немалая часть ответственности лежала и на моей семье.

Я был рожден аристократом, но питал мало иллюзий насчет равных мне по происхождению. Мы навлекли бесконечные беды и на самих себя, и на Рим, и на его империю своей тупой непримиримостью. Крайнее крыло аристократической партии сопротивлялось любому улучшению положения обычного римлянина с безрассудной рефлекторной враждебностью собаки, охраняющей свой обед.