Справедливость
Шрифт:
Во времена запоев родителей (и как только они Ербола с Мадиной нормальными родили? Не иначе, бог помогал…), есть в доме хронически было нечего. Азамат, лет с шести пользуясь неограниченной свободой (а какие могут быть ограничения свободы, если мать с отцом валяются сутками?), летом пристрастился ходить на речку. Где и плавать выучился, и рыбачить начал (спасибо соседям, посмеявшимся и снабдившим снастями).
Вот тут, что называется, попёрло. Семилетний пацан, не известно как, но чувствовал: когда надо ловить. Где именно на реке ловить. На что ловить.
И
Смеявшиеся по началу (над пропадающим на берегу пацаном) соседи и другие рыбаки буквально через несколько месяцев стали относиться к Азамату с уважением, тем более, что все видели: улов он вялит сам, потом возле пивной на трассе продаёт желающим.
Когда семи-восьмилетний пацан, с кулаками мелочи, вечером забегал в магазин, односельчане с грустью наблюдали, как он покупает молоко, творог, кефиры, явно младшим брату и сестре. Украдкой при этом оглядываясь по сторонам и прямо в магазине съедая сдобную булку.
Часть денег у него потом дома регулярно отбирали пьяные родители (известно на что), но тут сельчане могли только развести руками: чужая семья есть чужая семья. Не вмешаешься.
До дикого капитализма в этом забытом цивилизацией углу было ещё далеко, потому народ был по большей части правильный (родители самого Азамата не в счёт). Пацана (и его брата с сестрой) поддерживали, как могли. Негласно. От прямых подарков Азамат всегда отказывался (хмуря брови и молча отрицательно качая головой в стиле деда-чеченца), но когда в том же магазине ему продавали домашнее молоко по цене вполовину от рыночной, он и знать не мог, что в Шыганаке как минимум несколько семей тщательно следит за ассортиментом магазина. Включая саму продавщицу, отпускавшую парню еду даже в долг (хоть и молодой акуле капитализма, но материнское Зауре было не чуждо. Да и сиротам помочь — святое. Хоть и сиротами эти дети были при живых родителях).
Попросивший Азамата однажды летом присмотреть в течение двух недель за малой отарой баранов отец Зауре, если честно, даже и не ожидал самого присмотра от парня: просто хотел подбросить пацану денег. А ребёнок, не смотря на возраст, уже имел волчий исподлобья взгляд плюс репутацию не берущего «за так» ни копейки.
Отъезд хозяина малой отары к родне затянулся вместо двух недель до полутора месяцев.
К удивлению отца Зауре, к его запоздавшему приезду, с баранами всё было даже лучше, чем если бы он их поручил поселковому малши (*1): парень, негласно опекаемый в магазине его дочери, оказался на редкость ответственным. И действительно, организовав сверстников, Азамат выполнил весь оговоренный объём работы. Не смотра на то, что этого от него никто и не ждал.
Честно говоря, эта отара семье самой Зауре и её отцу уже не сильно была и нужна: работы с баранами море, а кормила весьма неплохо коммерция. И тратить время на баранов было жаль (в грамм добыча — в год труды).
Но инерция, земля предков и наследство (баранами) — вещь такая. Пусть, как говорится, будут и гуляют…
Когда двое родственников пригнали во двор Азамата причитающийся за работу пяток баранов (суммарной стоимостью под три сотни долларов в те времена), плюс отсчитали прилюдно какие-то деньги национальной
После чего с утра исчез, прихватив часть денег сына и оставив записку, что переезжает к родне. А семью теперь прокормит и сын.
Мать исчезновения отца, по понятным причинам, даже не заметила, поскольку несколько дней пребывала именно в том самом «определённом» состоянии.
А Азамат наконец вздохнул спокойно: кормить семью он и сам уже мог, а вот аппетиты отца (и в еде, и в выпивке) наносили семейному бюджету ущерб гораздо больше, чем даже периодические визиты участкового (с которым отец уединялся в пристройке под звон стаканов и звуки песен. Уничтожая запасы консервов, делавшиеся Азаматом на зиму).
Мать, конечно, тоже была не доходной, а расходной статьёй; но она ела и пила не в пример меньше отца. Да и трезвые периоды у неё случались намного чаще.
То, что репутация — всё в жизни, Азамат понял тогда, когда владелец пивной на трассе всерьёз предложил пацану всамделишний контракт на поставку вяленой рыбы. Устно, под рукопожатие.
Который Азамат принял, здраво прикинув: жрать семье зимой надо. Эфемерная школа, куда требовалось ходить с десяток кэмэ (только туда, потом столько же обратно), никуда не убежит. А вот если он, самый старший мужчина, вместо походов на заработки, будет ходить в школу —… то уже через месяц на зиму не на что будет купить угля.
Подобный опыт в семье Азамата был, и повторения не хотелось.
К тому же, как и большинство детей, Азамат ещё хорошо помнил сказку про Буратино: смешной деревянный человечек вместо школы, продав азбуку, вообще отправился развлекаться (в театр). Даже не на заработки. А в конце книги стал, ни много ни мало, владельцем собственного кукольного театра!
С высоты своего возраста, пример казался Азамату исчерпывающим и идеально описывающим ситуацию: те дети, что по тупости пошли в школу, своими театрами к концу книги, судя по отсутствию информации о них, не обзавелись.
Выбор в пользу «рыбного» контракта с пивной был очевиден.
Азамат снова организовал мальчишек, распределил места на берегу, составил график смен ловли (да-да, ловили именно сменами: в отличие от него, другие пацаны в школу ходили, и ловить целый день не могли).
Взрослые односельчане только посмеивались над «тимуровской командой», но ровно до тех пор, пока в октябре Азамат не купил машину угля на свой двор сам. За полтора месяца работы. Плюс — питание младших тоже было на нём. И одежда. И мать регулярно брала водку в магазине за деньги, а не в долг, как водилось при отце.
Опуская детали, в школу пацана спровадили в первый класс только в девять лет — настолько неплох был его мелкий бизнес. И то, уговаривали всем посёлком: сход соседей Азамат нехотя послушал (а скорее возымели действие угрозы старух сообщить участковому — а там и до детдома недалеко).
В школе учиться, как ни странно, понравилось.
Бизнес хотя и пострадал, но на еду хватало. А восемь классов пролетели, как весенняя ласточка.