Спроси у Ясеня [= Причастных убивают дважды]

Скаландис Ант

— Стоп, — прервала его Верба. — Еще раз. Это очень важно. Кто именно отдавал приказ?

— Андропов. Я знаю. Я же лично руководил всей этой чудовищно громоздкой операцией.

— Почему же Чистяков называет убийцей Машки Седого?

— Потому что Седой мог спасти его, взять к себе со всей семьей, а он отдал его на растерзание Андропову.

— Не убеждает, — упрямо сказала Верба. — Андропов лично отдавал приказ тебе?

— Нет. Лично меня инструктировал генерал Трофимов, но Трофимов был по тем временам ближайшим к Андропову человеком в КГБ.

— Ладно. Дальше, — как бы смирилась Верба.

— А что дальше? Дальше все более или менее известно. Андропов высылает Чистякова в Бразилию.

Резидентом там реально другой человек. Анатолий это понимает. Собственно, он уже и не работает на КГБ — он работает на себя и против Седого. Чем это кончается, вы знаете. Григорьев продолжает делать аппаратную карьеру, в рамках разрешенного поставляет информацию службе ИКС, агентом Базотти назвать его нельзя. По загранкам Григорьев не ездит, языков не знает и даже клички в службе ИКС не имеет. Зато мои акции после операции «Тройной тулуп» резко поднимаются.

— Сволочи, — сказала Верба, скривившись, — вы еще там шутили!

— Да, это Трофимов придумал. А тройной, потому что трех человек хотели убрать чохом. Так вот, с восемьдесят второго по восемьдесят четвертый я был очень большим человеком в Союзе: работал одновременно на все спецслужбы, по некоторым вопросам подчинялся только Генеральному лично, и было уже непонятно: я служу у Константинова или Константинов у меня.

При Черненке все поменялось. Новой власти наше подразделение почти не требовалось. Вот когда я сделался полноценным агентом Базотти и лишь формально числился в ГРУ. От функций мясника-профессионала я постепенно переходил ко все более и более щекотливым заданиям. Приход Горбачева уже не отразился на моей деятельности никак. Поворотным моментом стала встреча с тобой, Рыжая. Как говорят в Одессе: мама, вы будете смеяться. Я в тебя тоже влюбился, Рыжая. После нашей встречи в Домжуре уже в январе я совершил попытку пойти на несанкционированный контакт — познакомиться, пригласить в ресторан… Результат превзошел все ожидания. Меня задержали два офицера КГБ по подозрению черт знает в чем, и уже через неделю по линии ГРУ я был направлен в Афганистан.

Все попытки связаться с Седым или хотя бы с Григорьевым оказались тщетны. А в Афгане уже через месяц от меня отвернулось и ГРУ. Два года я воевал там как простой танкист. Наверно, Седой надеялся, что меня убьют. Но меня не убили. А последний бой на Саланге за месяц до полного вывода войск с отрядом никому не известного Абдуллы был настолько нелеп, что я до сих пор считаю: Абдулла работал на Седого, хотя Базотти и не признавался в этом.

Для Москвы я умер. Но на самом-то деле душманы взяли меня в плен. Я сидел в Пешаваре. Кто, кроме Седого, мог добиться моего перевода из Пешавара в Анкару? И почему вдруг Турция — совершенно нейтральная страна по отношению к афганскому конфликту? Я бежал из тамошней тюрьмы. Бежал без всякой помощи Седого и добрался до Италии. Во-первых, это родина Седого, во-вторых, именно к Италии меня готовили на Ходынке в восемьдесят третьем. У меня была хорошо отработанная легенда на имя Микеле Джаннини.

Седой сам вышел на связь. Похоже, зауважал меня и полностью простил. В считанные недели я был восстановлен и в ГРУ, и в службе ИКС. Но произошли существенные изменения: Горбачев, в отличие от Андропова, сотрудничал с Базотти напрямую, и в России появился Малин. Так что мои прежние обязанности стали неактуальны.

Григорьев возглавил параллельную тайную агентуру службы ИКС — настолько тайную, что в случае провала обязан был пускать в ход легенду о работе на ЦРУ. Но вообше-то о связях Григорьева с Базотти изначально знало так мало людей, что было не слишком сложно утаить это и от новорожденной службы РИСК, и от Горбачева. Собственно, среди живущих в России знали это только Трофимов да еще пяток человек из ближайшего окружения Андропова,

но все они запуганы насмерть до конца дней своих и не только об этом, но и о многом другом предпочитают молчать.

В общем, осознал я сложившуюся ситуацию, посмотрел с тоской в сторону востока и попросился у Базотти на заслуженный отдых. Только не в Италии. На родину хотелось, мочи нет, как хотелось. «Хорошо, — сказал Седой, — поработай полгодика с Петей Чухановым в Риме. Ему уже срок назначен, а ты за него будешь в Москве свой век доживать». Я тогда сразу не понял, о каком сроке он говорит, а через пять месяцев сделали из меня Чуханова. Дурацкое дело не хитрое. Даже внешность перекраивать всерьез не стали — только шрам убрали. Ведь становиться физически двойником Чуханова — пустое занятие. Родственников у него не сохранилось, друзей тоже давно поубивали. Всю сознательную жизнь человек работал за границей. Так что не меня делали похожим на Чуханова, а все его фотографии на архивных документах моими заменили.

Нарисовался я в девяностом в Москве, как чертик из табакерки. Женился. И живу с тех пор тихо. Никого не убиваю. Только одно с меня Седой потребовал — быть в курсе. Странное требование, правда, друзья мои шпионы? Требование просто дикое. Другим говорят: ушел от дел — забудь все и больше ни во что не суйся. А мне вот до последнего дня вменялось в обязанность быть в курсе и иногда, не очень часто, сдавать Седому аналитические отчеты. И ждать тебя, Рыжая. Вот и все.

Верба спросила:

— Ну, раз ты в курсе всех дел, скажи, зачем же Базотти убил Ясеня?

— На это я могу ответить довольно коротко. Базотти просил Малина создать самостоятельную структуру он искренне хотел иметь в России не просто подчиненный себе филиал. Но он не представлял себе, во что это превратится, недооценил специфику нашей страны. И в какой-то момент в его воображении вновь возник чудовищный образ абсолютно неподконтрольной суперспецслужбы, о которой мечтал Чистяков, вновь пережил Седой ужас бессилия перед могуществом другого человека — Малин привиделся ему новьм Андроповым.

— Бред, — сказала Верба.

— Это еще не весь бред. Покойный маразматик бредил с фантазией. Малина он убил еще и из ревности. Да-да, и точно так же из ревности он убил твою девочку. Ты нужна была ему безраздельно: никаких мужей, никаких девочек, он мечтал о том дне, когда ты начнешь работать только на него… А в самолете заодно он убрал Джефа, который вдруг начал догадываться о невиновности перуанца в убийстве тех двоих, что были на встрече с Андроповым…

— А граната в окно?

— Ну, граната в окно — это уже мелочь. Так, шутка гения. Конечно, он никого не собирался убивать. Но его манера оставалась неизменной: делать все чужими руками. И не просто чужими, а выстраивать ситуацию так, чтобы каждое убийство было нужно кому-то еще, кроме него. Чистяковых с не меньшим энтузиазмом убивал Андропов. Малина прямо-таки с наслаждением убирал со своей дороги Григорьев. Гранату с искренней целью запугивания швыряли бандиты… Ну и так далее. Вот только к концу этого года Седой почувствовал, что машина убийств разогналась в России не на шутку. Ему уже просто не под силу было остановить ее.

Вот почему он ждал тебя в Майами. Он хотел спасти свою Рыжую от российского беспредела. Он бы рассказал тебе все и не пустил бы обратно в Москву. Но карты легли по-другому. Совсем по-другому. От судьбы не уйдешь.

— Хорошо. Если вы такой информированный, — задал наконец я свой вопрос, — что сейчас происходит в Москве?

— За точность анализа не ручаюсь, но полагаю, что господин Ларионов устраняет неугодных. Столкнув лбами РИСК и ФСБ, он надеется уничтожить и тех, и других. А движущей силой выступают у него бандитские кланы Москвы и Кавказа. Вот примерно так.