Спутник 'Шаг вперед'
Шрифт:
– Я не учел одного фактора, - сказал Гур, его глаза смеялись.
– Иногда ошибаюсь и я, мой придирчивый друг. Этот фактор находится здесь и сидит... Впрочем, этого я не скажу.
Кедрин все-таки оглянулся, но разыскать кого-либо в кают-компании во время завтрака было нелегко. Тогда он принялся за еду.
– Вот, - сказал Гур, поднимая вилку.
– Видите, он становится монтажником. Он с аппетитом пообедал ночью и не потерял от этого желания позавтракать.
Кедрин кивнул.
– Это такой воздух, - сказал он.
– Правильно, - подтвердил Холодовский.
– У нас умеют дать человеку отдохнуть даже за три часа.
– Подложи-ка еще...
– Он протянул тарелку, и Гур нагрузил ее целой кучей поливитаминного салата.
– А что, - сказал Гур.
– Если он работает так, как ест, то...
– Со временем, - подтвердил Холодовский.
– Ну, Гур, - сказал Дуглас, - ну, ну... Не сразу же - в Особое звено.
Кедрин не обиделся - он знал: рано ему в Особое звено. Надо как следует научиться самой простой работе. Сегодняшняя ночь, понимал он, была случайной - и, наверное, должна пройти еще не одна такая ночь. И все-таки это было хорошо.
Он так и сказал, и Гур усмехнулся.
– Не только мышление доставляет радость...
– сказал он, допил кофе и встал.
– Я готов.
– Ну, Гур, сейчас, ну...
– Это в честь нашего друга Дугласа назван проспект Переменных масс, серьезно сказал Гур.
– После обеда и даже после завтрака его масса ощутимо увеличивается. Сейчас в пространстве его придется раскачивать, чтобы ранец-ракета взяла с места. .
– Я тоже готов, - сказал Дуглас.
Холодовский молча встал. Кедрин тоже поднялся: хоть выйти в пространство он может вместе с ними. Например, он не поддался на шутку Гура: ведь проспект назван не в честь Дугласа. В честь кораблей назван он - тел переменной массы. Нет, кое-что Кедрин уже понимает и помимо техники связи и ее теории...
– Ну вот, - сказал Гур.
– Пришли...
Теперь Кедрин мог рассмотреть все как следует. Коридор втекал в огромный зал. Ночью, когда четверо бежали к скваммерам, Кедрин не заметил, но теперь увидел: и этот коридор уставлен свистящими гранеными столбиками, такими же, что напугали его вчера. Он указал на них Гуру.
– Это элементарно, мой наблюдательный друг, - сказал Гур.
– У вас вчера еще не было нашего комбинезона. Вы были чужой и шли один. А за любым посторонним нужен контроль: мало ли куда он забредет, здесь ведь не Земля, здесь Звездолетный пояс. Спутник должен вращаться абсолютно равномерно, и передвижение хотя бы одного человека требует регулирования вращения - ведь масса спутника не так уж и велика. Эти автоматы следят за каждым из нас, но звуком реагируют только на чужих. Вот мы сейчас входим в гардеробный зал, а сколько же автоматов вынуждено начать регулировать вращение спутника...
Они входили в гардеробный зал.
Он не уступал размерами кают-компании. Громадное, хоть и низкое помещение казалось пустым - только в полу его виднелось множество расположенных по определенному узору круглых люков, прикрытых металлическими шторками. Монтажники встали каждый около своего люка, и Кедрин тоже отыскал свой, с номером двести восемьдесят три. Светящаяся цифра эта была врезана в пол. Шторки с коротким рокотом исчезли в своих гнездах, и из люков медленно выдвинулись скваммеры.
Смена начиналась. В спинах скваммеров распахивались дверцы. Люди исчезали в них. Массивные скваммеры заглатывали их, медленно, сыто захлопывали дверцы, удовлетворенно встряхивались и неторопливо, вразвалку уходили к выходной камере. В зале становилось все просторнее.
Кедрин вздохнул, заглянул в открытую дверцу. В скваммере царили сумерки. Он потрогал холодную металлическую броню.
– Пластмассовый был бы теплее, - сказал он.
– Да, - откликнулся еще не закрывший дверцы Гур.
– Но в пространстве, в мире излучений, пластики разрушаются куда быстрее. Здесь металл надежнее. В пространстве нужна не только крепость, но и выносливость.
"Не только скваммерам", - подумал Кедрин. Он влез в отверстие. Дуглас и Холодовский уже захлопнули дверцы, теперь скваммеры были ими, и в знак этого они подняли верхние "руки", прощаясь. Вслед за ними тронулся Гур. "Что ж, подумал Кедрин, - как и любые другие, все загадки спутника оборачиваются просто следствием неизвестных или выпавших из виду закономерностей. Все объясняется. И то, почему погиб Андрей, тоже объяснится. Но, может быть, прав этот Велигай и ключ к разгадке смерти Андрея он найдет здесь, в пространстве?"
– Не отставай...
– На пороге шлюза Гур высунулся из дверцы.
– Не забудь включить связь в шлюзе.
– Не забуду, - сказал Кедрин.
Он не забыл. Индикатор связи замерцал в шлеме, как близкая зеленая звезда.
Скваммер ступил из выходного шлюза в пространство. Так ступают за борт парашютисты: только в пространстве человек не падает и Земля не приближается стремительно к нему. Она остается такой же далекой, хотя и хорошо видимой. На ней так много хорошего... Но нет времени думать о ней, если ждут люди и ждут звездные корабли.
Монтажники быстро удалялись в рабочее пространство, уменьшались, растворялись в темноте. Кедрин остался один. Нет, один он еще плохо чувствовал себя в пространстве. Что за отвратительное ощущение - один в бездне! Хоть полезай обратно в спутник... Нет. Нет!
– Где вы там?
– спросил Кедрин.
Он ждал знакомых голосов. И голос, ответивший ему, был знакомым. Но это не был голос никого из трех монтажников Особого звена. Это был другой голос, и Кедрин резко повернул голову, словно бы безмятежно-спокойное лицо оказалось здесь, рядом, и ясные глаза знакомца взглянули, как всегда, наивно и чуть удивленно.
– А, это ты, Кедрин?
– сказал голос.
– Рад слышать тебя в пространстве. Ты разворачиваешься назад, Кедрин? К спутнику? Ага, понимаю - ты еще не вполне владеешь гирорулем. Отверни его назад, Кедрин, отверни его.
– Черт!
– сказал Кедрин.
– Это капризная вещь, Велигай, гироруль.
Он включил ракету. Скваммер быстро забрал ход. Рабочее пространство текло навстречу, как всегда навстречу нам течет время, и нам всегда дано плыть лишь против его течения. Вот почему время сравнивают с рекой, хотя оно гораздо более сродни космосу: оно так же всеобъемлюще, и недаром лишь в пространстве- времени существует все, что мы знаем. Но если пространство океан, то время - течение этого океана; странное течение - всегда встречное, никогда не попутное. И поэтому только тот ощущает и в конечном итоге побеждает его, кто борется с этим течением всегда, везде. Только в такой борьбе исчезает все лишнее и остается то, что должно остаться.