Спутник 'Шаг вперед'
Шрифт:
– Два ты не съешь, - сказал Дуглас.
– Почему, о недоверчивый?
– Не успеешь. Через три часа - смена.
– Ничего. Съем после смены. Второй, подразумеваю я.
"После смены, - ужаснулся Кедрин.
– Они еще думают выходить в смену. После такой работы! Я просто не смогу. Глупо было подумать - мне так быстро сравняться с ними. И я ничего не скажу Ирэн". .
– Кедрин, а что ты думаешь насчет обеда?
– Я? Ничего...
– И напрасно, о мой усталый друг! Ешьте свой обед каждый раз, лишь к этому предоставляется возможность, так сказал некий мудрец. И еще: не обедающий совершает ошибку, которой ему не исправить более никогда. Кто это сказал, не помнишь?
– Не знаю, - сказал Кедрин.
– По-моему, это сказал я. А теперь прибавим скорость, ибо времени действительно мало, а на обед опаздывать не полагается. Кедрин, что ты думаешь насчет смены?
– Насчет смены?
– спросил Кедрин, и у него заболело все тело.
Вот именно! Что он думает насчет смены? А что можно думать насчет смены, когда хочется только лежать?
– Что ж, - сказал Кедрин.
– Я не хуже вас. Смена так смена! Гур засмеялся, потом сказал:
– Ну, в смену ты не выйдешь. Ты не хуже нас, но пока слабее. Но шеф прав: кому суждено быть монтажником - он им станет. Кстати, ты сегодня не очень боялся?
– Сначала да, - сказал Кедрин, опускаясь на площадку.
– Потом я понял, что вероятность попадания метеорита ничтожно мала, и успокоился.
– Это, безусловно, правильно, - сказал Холодовский.
– Ну, Слава, ну, ну... Не дезориентируйте парня.
– Что ж, - сказал Гур, - он мыслит традиционно. В общем метеоры нам не угрожали.
– Разве что-то другое?..
– Пожалуй, - вздохнул Слава, - напряжения были таковы, что скваммеры могли не выдержать. Они были на пределе прочности. Не так романтично, но все же неприятно. Видишь ли, если скваммер дегерметизируется, в нем становится нечем дышать.
– Что же, - сказал Кедрин, внутренне содрогнувшись и пытаясь острить. Мы бы узнали, есть ли в конце концов этот запах в пространстве.
– Ну, Слава, - сказал Дуглас, - один - ноль не в твою пользу.
XI
На орбите Трансцербера расстояние между убегающим кораблем и настигающей его планетой - или что это там?
– уменьшилось. Но время еще есть - значит, есть еще надежда, и отправлять набитый материалами разведчик на Землю рано. Все занимаются своими делами.
Капитан Лобов занимается стиркой. Это не очень приятно, и капитан не освоил технологии, но нет сомнений в том, что он ее освоит. Он стирает, и предметы капитанского гардероба, поскольку на корабле нет женщин, сушатся на инклинаторной установке, которая вряд ли пригодится, ибо, как все горячо надеются, высадка на Трансцербер состоится не в эта путешествие.
Остальные занимаются своими делами и ждут очереди на стирку. Ничего не поделаешь. Капитан Лобов сообщил, что в следующий рейс он не выйдет без корыта и прочих приспособлений. Он заставит историков раскопать их описание, а также восстановить давно утраченное человечеством искусство стирать руками. Исследователи поддакивают ему и, по очереди отрываясь от приборов, пытаются давать советы, которые, впрочем, никуда не годятся.
Инженер Риекст занимается экоциклом, каким-то из его звеньев. Он не может ничем не заниматься и теперь выясняет, нельзя ли сэкономить энергию на экоцикле. Хотя он знает, что энергии-то хватит...
Оба пилота сейчас отдыхают. Как предупредил капитан Лобов, может случиться, что им еще придется поработать...
Кедрин проснулся, когда в лицо ему ударил мягкий свет разгорающейся зари. Чистый и плотный утренний воздух, казалось, сам входил в легкие и наполнял не только грудь - все тело легкостью и готовностью к полету.
Он взглянул на часы. Он спал три часа - или сутки и три часа, но столько он не был способен проспать даже при самой крайней усталости. Значит, всего три часа, но он чувствовал себя полностью отдохнувшим.
Легко поднявшись с постели, он поискал глазами привычные снаряды для гимнастических упражнений и вспомнил, что здесь их и быть не могло. Он не отвык еще просыпаться на Земле. Он принял душ. Прохладная, насыщенная каким-то газом и, очевидно, ионизованная вода прогнала последние остатки сна и заставила его даже запеть незатейливую песенку - ту самую, что приходила на ум, когда он, бывало, с головой погружался в мир понятий, которые так трудно было представить себе сущими в обычном мире трех измерений. Песенка на-помнила было ему о проблеме скользящего поля, и он усмехнулся: доберемся, доберемся и до скользящего поля...
Кедрин осторожно вынул из камеры бытового комбайна вычищенный и отглаженный комбинезон, расправил его и сам удивился тому волнению, которое вызвала в нем эта нехитрая одежда. Может быть, это волнение возникло потому, что после происшествий этой ночи - сумасшедшей ночи с бурями, опасностями, изнеможением, обедом и со второй сменой - он имел уже какое-то право называть себя монтажником, а значит, и носить рабочую одежду монтажников звездных кораблей. Он надевал комбинезон и думал: "А все-таки я не сдался. Я выдержал. Это очень хорошо, что я выдержал! Это не то, что прыгать с обрыва. Я оказался сильнее опасностей".
Он вышел из каюты и ступил на упругий пол улицы Бесконечных трасс. Утренний прохладный свет заливал и ее. Такими бывают на планете утра, обещающие длинный день, полный чудесных событий. Уже одно то, что он встал вовремя и успеет в смену, было чудесно.
Монтажники в серебристых костюмах шли в одном направлении; Кедрин двинулся за ними, внешне уже неотличимый от них. Его узнавали и приветствовали так же, как и друг друга, не поворачивая головы, лишь поднимая руку или дружески кладя ее тебе на плечо. Монтажники любили прикасаться к живому телу - может быть, потому, что в пространстве это было невозможно.
Поток вливался в кают-компанию, разбивался на ручейки и оседал за накрытыми столиками. Кедрин оглянулся и услышал свое имя. Длинное лицо Гура улыбалось ему, рядом виднелись острые скулы Холодовского и круглое лицо Дугласа. Кедрин подошел, и внезапно ему показалось, что продолжается тот вечер на острове Отдыха и только столик вдруг перенесся в Приземелье, в этот мир, обладающий высокой степенью странности.
– Вот, - сказал Холодовский.
– А ты говорил, что он не выйдет в смену.