Спутник 'Шаг вперед'
Шрифт:
– Но эта рама?
– Пока это рама. Когда-нибудь люди станут строить такие звездолеты. Так я думаю. Здесь работает всего лишь фи-компонента гравиполя. Это поле непроницаемо для многих вещественных субстанций. А когда оно выключается, остается рама. И вот этот реактор. Легкость транспортировки, простота управления. И другие достоинства...
Холодовский развернулся рядом. В вытянутых верхних руках его скваммер нес готовый прибор. Так во время оно подавали на стол самовар - некогда тоже плод технической мысли и конструкторского остроумия.
– Ну вот, - облегченно вздохнул Холодовский, словно он опустил тяжелую ношу, и вытер пот со лба.
– Только что это испытывалось в закрытом доке, и все оказалось в порядке. Берет направление с точностью до градуса, больше нам пока, по сути, и не нужно. Сейчас испытаем в пустоте.
– Что он будет принимать?
– Гур зайдет со стороны экранов с пороховой ракетой. Она пройдет мимо и оставит пахнущий след. Несколько в стороне от направления, в котором я сейчас ориентирую озотаксор - так мы его назвали. Дуг, не лопни в своей раме от самодовольства.
– А что?
– сказал Дуглас.
– Это уж, Слава, ну, ну... Обзор исключительный, на ходу легка. И забот всего - через месяц заменить элементы реактора. Вот покатаюсь в свое удовольствие - отдадим на Землю. Пусть запускают в серию.
– Что ж, пусть...
– рассеянно отозвался Холодовский.
– Кедрин, держи: блок записи. Еще не закреплен, так что держи на руках и старайся не дергать: полетят провода... Твое дело следить, как будет писаться. Гур, где ты там?
– Я здесь, любезный друг. Скучаю по позиции и ожидаю решительной команды. .
– Ты взял прицел точно?
– О, конечно, нет, - сказал Гур.
– Ну, Гур, - сказал Дуглас.
– Ну, ну... Только не старайся, чтобы твоя ракета угодила в нас.
– Не буду стараться, - пообещал Гур.
– Внимание, - сказал Холодовский.
– Наблюдать. Гур, пять. Четыре. Три. Два. Один. Да!
Кедрин не отводил глаз от толстого стекла, за которым неподвижная круглая пластинка, кажется, никак не собиралась реагировать на запуск небольшой сигнальной ракетки, Кедрин уже хотел сказать, что запись не работает, как вдруг пластинка медленно тронулась с места, закрутилась, подставляя магнитной головке все новые участки. Затем пластинка остановилась, и это означало, что все кончено.
– Очень хорошо!
– сказал Холодовский.
– Гур, вторую... Пять, четыре, три...
Была выпущена вторая, и третья, и пятая. Прибор действовал - да иначе, собственно, и быть не могло. Испытания кончились. Дуглас сказал:
– Теперь бы настоящий запах - для окончательной уверенности...
– Не каркай, о мой дотошный друг!
– сказал издалека Гур.
– Не думаю, что надо еще убеждаться, - сказал Холодовский.
– Все ясно. Надо монтировать мобильный экран и считать проблему решенной. Запаха больше нет. Максимум, что еще можно сделать, поставить еще парочку таких агрегатов с разных сторон. Хотя те направления и не столько метеороопасны... Например, нет никаких оснований предполагать, что какая-то группа метеоров может вторгнуться в нас, скажем, со стороны девяносто - семнадцать. Или двести семь - ноль восемь - сто...
Холодовский не успел закончить. Высокий, пронзительный вой раздался в телефонах. Кедрин невольно зажмурился. Вой повторился, затем негромкий голос произнес:
– Тревога номер один... Тревога один... Метеоры высокой энергии, пакетами, направление девяносто три - восемьдесят семь - пятнадцать. Угроза кораблю. Угроза кораблю. Немедленно принять меры. Укрыться в спутнике. Метеорный патруль начинает отсчет... Заградители, огонь! Заградители, огонь! Пять минут ровно. Четыре пятьдесят восемь. Четыре пятьдесят шесть...
Кедрин застыл с блоком записи в руках. Он взглянул направо, налево, вверх, словно ища направления, в котором следовало спасаться. Следовало немедленно нажать стартер и кинуться - наверное, к спутнику, но не бросать же было в пространстве блок записи!..
– Сюда!
– услышал он как сквозь стену.
– Кедрин! Быстро! Клади блок сюда...
Кедрин увидел, как Дуглас тронул лимб, и дрожащая стена вокруг него растаяла, он успел лишь молниеносным движением захлопнуть забрало шлема. Холодовский оказался рядом с Дугласом, он пристроил прибор рядом с пультом и ждал Кедрина.
Словно очнувшись, Кедрин ринулся к Дугласу, почти бросил блок записи к его ногам ("Осторожнее!" - зарычал Холодовский). Дуглас сделал неуловимое движение - стена вокруг него стала медленно проступать в пустоте, одновременно рама тронулась и стала все быстрее удаляться в сторону спутника. Кедрин торопливо завертел гирорулями, нацеливаясь для полета в том же направлении, и оглянулся на Холодовского. Тот взял совсем другое направление...
– Три сорок восемь, - звучало в телефонах.
– Три сорок шесть...
До начала метеорной атаки оставалось три минуты сорок шесть секунд, и Кедрин знал, что заградители, как и всегда, успеют своим огнем распылить часть метеоров, но только часть, остальные неизбежно продолжат свой путь, и, если уж метеорный патруль предупреждает о них, значит, энергия метеоров выше энергии защитного статического поля. Спасение было одно - в спутнике, но Холодовский, как ни странно, шел в другую сторону - в сторону рабочего пространства, в котором находилось то, что когда-нибудь станет кораблем.
– Три сорок... Три тридцать восемь...
– Ты куда?
– крикнул Кедрин, и в этот момент мимо него, выжимая из двигателя все, промчался Гур, вытянувшись горизонтально, устремляясь вслед за Холодовским.
– Гур!
– вскричал Кедрин.
– Что вы все...
– Корабль, мой неторопливый друг, - ответил Гур, уже откуда-то издалека.
– Особое звено не спасается, оно - спасает...
"Что ж, - подумал Кедрин, - я-то не особое звено, мне еще рано, это знают все..." Он включил двигатель - к спутнику, к спутнику... Как это они будут спасать корабль? Заслонят реактор своими телами? Ну, это не поможет! Что стоит такому метеориту пронизать и скваммер, и реактор, и что угодно? Потом реактор можно восстановить, можно поставить новый, если, этот будет испорчен безнадежно, а ведь человека не восстановить, не восстановишь Особое звено... Нет, небольшое удовольствие - быть в Особом звене...