Спутник Тома Айсли

Уилл Генри

На этот поток вопросов Ибен отвечал лишь тихим смехом и разными отговорками, вроде того, что играет он песни овчаров дальних стран, а следы его у телеги с сеном, около которой они провели ночь, скрыл выпавший снег; уехал же он потому, что знал о предстоящей пирушке в честь Айсли и не хотел мешать ему пользоваться заслуженной данью восхищения. Ну а ягнёнок для него, Ибена, всегда по сезону, и он может взять его, когда пожелает.

Айсли был немного заинтригован всеми этими уклончивыми

ответами, но, услышав замечание Ибена про пирушку в его честь, перестал ходить вокруг да около и решил действовать прямо.

— Иб, — сказал он, — я хочу задать тебе один вопрос. И ты уж, пожалуйста, ответь на него, потому что я всё равно не отстану, как индеец от бутылки виски.

— Тише, тише, — улыбнулся Ибен. — Ты получишь ответ, но не сейчас. Утром, Айсли. Я тебе обещаю.

— Что ты мне обещаешь? — требовательно спросил маленький ковбой. — Я ведь даже не сказал, что хочу!

— Но я знаю, чего ты хочешь, и ты получишь… завтра утром.

Айсли упрямо смотрел на него.

— Что я получу завтра утром? — настаивал он.

Ибен улыбнулся своей необычной грустно-доброй улыбкой и пожал плечами.

— Доказательство, что я был с тобой всё это время, — сказал он.

Айсли нахмурился, потом кивнул.

— Хорошо, Иб, хочешь придержать ответ до восхода солнца? Я согласен. Я тоже что-то немного устал.

— Тогда отдохни, — предложил бродяга. — Ложись на своё одеяло, голову клади на седло, а я тебе немного почитаю из книги, которая у меня есть.

Он засунул руку в своё всё ещё не развёрнутое одеяло и вытащил две книги: стандартного размера Библию в чёрном кожаном переплёте и маленький, переплетённый в красный сафьян томик с какими-то странными, чужеземными письменами на обложке.

— Новый завет, — сказал он, подняв большую книжку, а затем, показав на маленький красный томик, — «Рубаи» Омара Хайяма. Что ты выбираешь, Айсли?

— Видишь ли, Иб, — сказал Айсли, — по некоторым твоим словам, я думаю, ты предпочитаешь Библию. И я не отрицаю, там есть невероятные истории, но, если ты не возражаешь, я хотел бы попробовать другую. Я, знаешь, из тех парней, кому нравится видеть обе стороны бильярдного шара.

Ибен серьёзно, без тени укоризны кивнул.

— Ты сделал выбор, Айсли, — сказал он. — Да будет так. Слушай…

Он раскрыл маленькую книжечку и начал читать отдельные строки своему внимательному слушателю. Лениво разлёгшись на одеяле, чувствуя, что тепло костра, вбирая запах срезанных веток в загородке, становится ароматным, как свежевыпеченный хлеб, Айсли слушал рифмы древнего перса.

От безбожья до Бога — мгновенье одно. От нуля до итога — мгновенье одно. Береги драгоценное это мгновенье: Жизнь — ни мало ни много — мгновенье одно! О, если б, захватив с собой стихов диван, Да в кувшине вина, и сунув хлеб в карман. Мне провести с тобой денёк среди развалин, — Мне позавидовать бы мог любой султан. Ты обойдён наградой? Позабудь. Дни вереницей мчатся? Позабудь. Небрежен ветер: в вечной книге жизни Мог и не той страницей шевельнуть.

Кончив читать, Ибен отложил маленькую красную книжку, отвечая на сонные вопросы Айсли о том, кто был этот человек, написавший такие замечательные правдивые слова о жизни на листке обычной бумаги в книжке со старым вытертым переплётом. Ибен поправил одеяло, плотнее укрыв дремлющего ковбоя, и рассказал ему историю Омара Хайяма. Но Айсли очень устал, мысли его затуманились. Потом он вспоминал отдельные куски рассказанного: старый Омар изготовлял палатки; он ничегошеньки не понимал ни в лошадях, ни в коровах, ни в овцах и не очень-то думал о тяжёлой работе, но зато чертовски любил женщин и вино.

Солнце уже час как взошло и светило прямо в глаза, когда он проснулся. Полежал минуту, соображая, где он, наконец, вспомнив, сел, улыбнувшись, потянулся, и его «Доброе утро, Иб!» было таким тёплым и радостным, что можно было бы зажечь свечу. Но Иб не ответил на приветствие. И никогда не ответит. Потому что, когда Том Айсли, щурясь от солнца, второй раз оглядел, нахмурившись, место привала, всё, что он увидел — лишь нетронутую пелену снега, который опускался тихо, как крылья ангела. Не было ни Ибена, ни его мула, ни потёртого солдатского одеяла. На этот раз не было даже полузанесённых снегом следов. На этот раз был только снег. И тишина. И сверкающая красота наступившего дня.

О да! Была ещё одна маленькая вещица, появление которой ни Том Айсли, и никто другой в бассейне реки Бигхорн не были в состоянии объяснить. Маленькая, четыре на шесть дюймов, книжка в красном сафьяновом переплёте, которую Айсли нашёл в своём одеяле, когда стал свёртывать его, собираясь в путь. Никто в северо-западном Вайоминге никогда о ней не слыхал, включая и Тома Айсли.

Это были «Рубаи» Омара Хайяма.