Спящая красавица (др. перевод)
Шрифт:
— Может быть, я и приехал прямо к тебе, — повторил я, делая первый ход.
Огоньки неожиданно потухли, и Аввакум зевнул:
— На сей раз задача слишком проста, но уж если ты так упорствуешь, то я не поленюсь решить ее. Ты остановился, дорогой мой Анастасий, в отеле «Болгария». А вот в этом чемодане лежит прекрасный родопский коврик, который ты привез мне в подарок. Я тронут до глубины души…
Набив трубку, Аввакум закурил и выпустил несколько голубоватых колечек дыма. Игра продолжалась. Я не удивился, что он пронюхал насчет отеля, но что касается ковра — то это действительно странно. Чемодан плотно закрыт…
Аввакум выпустил еще несколько колечек дыма.
— Это настолько просто, что мне стыдно объяснять тебе. Тем более, что в данном случае и отгадывать нечего… Итак, на вокзале ты садишься в такси и говоришь шоферу: «Болгария».
Аввакум сыграл свою коронную роль и снова надел маску скучающего человека.
Мне не оставалось ничего другого, как капитулировать. Я вытащил из чемодана ковер и молча бросил его к ногам Аввакума.
Пока в соседней комнате он одевался и варил кофе, я с любопытством осмотрелся. Кроме киноаппарата не было ни одной новой вещи. Множество книг на полках, старый диван с потертой плюшевой обивкой, высокая настольная лампа, просиженное кожаное кресло у камина — все мне было знакомо, все стояло на тех же, раз и навсегда установленных местах. И я подумал, что каждый предмет, как и хозяин, навсегда распростился с надеждой, что когда-нибудь будет обновлен или передвинут хотя бы на один сантиметр. И лишь киноаппарат выглядел оптимистом и вызывающе поблескивал своими линзами на письменный стол Аввакума — единственное место в комнате, где обычный строгий порядок утратил свою власть. Раскрытые книги, вперемешку с журналами, вырезками с подчеркнутыми заглавиями и отмеченными абзацами — весь этот хаос свидетельствовал о том, что хозяин не засиживается подолгу за своим столом, что интересы его сосредоточены на чем-то другом, вне пределов этой комнаты. Было, правда, и другое объяснение — он проводит большую часть времени в своем любимом кожаном кресле. Вытянув к камину ноги и закрыв глаза, он словно прислушивается к каким-то далеким, едва уловимым и одному ему слышным звукам. Таким я видел Аввакума в самые тяжкие для него дни — после окончания «ящурного дела» и самоубийства Ирины. Эта мрачная картина навсегда врезалась в мою память.
Но оказалось, что я ошибся и на этот раз.
— Изучаешь фототеку? — спросил Аввакум, входя в комнату с подносом. На нем был элегантный темно-коричневый костюм.
— Какую фототеку? — удивился я.
Аввакум улыбнулся и, обняв меня, подвел к книжным полкам. Там был пристроен узкий шкафчик с застекленными ящиками. Он достигал уровня самой верхней из полок и поэтому казался их продолжением.
Как-никак я все же трясся в поезде целую ночь, и поэтому некоторые мелочи, естественно, ускользали от меня.
Аввакум принялся выдвигать ящики. Одни из них были набиты карточками, бланками, другие — пленками, и на всем этом стояли сигнатурные буквы и цифры и еще какие-то знаки, напоминавшие буквы греческого алфавита.
Аввакум предложил назвать ему первую попавшуюся букву. Вероятно, в уме промелькнуло слово «фантазия», и поэтому я произнес букву «ф».
«Отлично», — кивнул Аввакум. По всему было видно, что он очень доволен моим случайным выбором.
«На какие только фантазии не тратят время исключительные личности», — подумал я, умиляясь своему характеру. Правда, дома у меня был сачок для ловли бабочек. Но ведь одно дело — ловить крылатые цветы, а совсем другое — заниматься фотофокусами.
— Здесь хранятся снимки лиц, чьи имена начинаются с буквы «ф». Разумеется, у меня к ним «служебный интерес». А вот снимок бесшумного пистолета ГР-59… И черепа, пробитого пулей из него… А эта пленка особенная. Она приносит подлинное наслаждение. Минутку!
И он начал вставлять пленку в киноаппарат. Я крепко стиснул зубы, приготовившись увидеть чью-нибудь пробитую бедренную кость или изрешеченный желудок. Аввакум достал из шкафа магнитофон.
Сначала полились звуки, рождавшиеся в недрах какого-то сказочного лесного царства. На стене, служившей экраном, возникли скалы, деревья-уроды — изогнутые, с растопыренными сучьями, таинственные черные дебри… У тут же появились танцующие черти и ведьмы, а среди них — Ариэль и Оберон, Пук и Очаровательная Фея…
Началась Вальпургиева ночь.
Мне кажется, я мог бы смотреть и слушать целую вечность. Так звучала моя беззаботная юность, когда у ног лежал мир, который я собирался исколесить вдоль и поперек. Первые белокурые локоны, первая улыбка, первая счастливая бессонная ночь.
И — все исчезло.
— Буква «Ф». Фауст. Балетное интермеццо, — раздался холодный голос Аввакума.
Он раздвинул шторы, и по комнате снова разлился тусклый свет дождливого дня.
— Сейчас я покажу тебе «Очаровательную Фаю», — он протянул мне продолговатую карточку. — Из буквы «М», Марианна Максимова. Известно тебе это имя?
Не все знаменитости известны в Триградском крае. Чтобы не распространяться об этом, я воскликнул:
— Ну и красавица!
— Ее юные глаза смотрят и таят в себе опытность зрелой женщины, — авторитетно добавил я.
— Нравится? — снисходительно усмехнулся Аввакум.
Не я уже подавил в себе первоначальный восторг, засунул руки в карманы и, пожав плечами, небрежно ответил:
— Интересное лицо…
Аввакум повел меня в музей, где продолжал работать внештатным реставратором. Никогда раньше не видел я здесь столько обломков — разбитых амфор, ваз и античных гидрий, статуэток, раздробленных на куски, мраморных плит со стершимися надписями.
— У тебя так много работы?
Аввакум улыбнулся. Он показал мне безрукую и безголовую статуэтку женщины из белого мрамора, сантиметров тридцать высотой и произнес: «Артемида!»
Я кивнул, хотя мог бы возразить. Ведь можно было считать, что это Афродита, или Афина, или какая-нибудь стройная древнегреческая гетера. У нее не было ни головы, ни рук, а в остальном женщины похожи.
— Это видно по тунике и позе, — объяснил Аввакум. — Вот в этом месте, на левом бедре, на тунике нет складок и мрамор шероховатый. Очевидно, здесь был колчан со стрелами. Туника короткая, выше колен, а правое плечо и правая нога слегка выставлены вперед, как у человека, который бежит или преследует кого-то. Правая рука, несомненно, держала копье, а левая была согнута в локте… «Законсервированный» как работник Госбезопасности, Аввакум временно оторвался от «живой» жизни и поэтому сейчас парил на крыльях старой профессии, строя догадки и восстанавливая останки мертвого мира.
Когда я уходил, Аввакум сказал мне:
— Вечером, дорогой Анастасий, мы пойдем в гости к милым, симпатичным людям. Там ты увидишь и Фею. Она очаровательна, и ты непременно влюбишься в нее. Но не очень-то безумствуй, ибо она помолвлена, и жених ее — человек весьма ревнивый.
Так сказал мне Аввакум, и я поспешил купить новый галстук: старый был слишком светлым для моего черного костюма.
3
Вот как я попал в дом профессора Найдена Найденова, доктора физико-математических наук.