Спящая красавица
Шрифт:
— Что вы трогали в комнате?
— Не знаю. Ничего.
— Шприц, например.
— Нет.
— А тело… только прикоснулись ко лбу? Это все?
— Да.
— Кстати, Неволин был левша?
— Нет.
Милиционер усмехнулся, пристально взглянув на Тамарины руки. Она по инерции тоже взглянула. Пальцы были в крови. Странно… хотя нет.
— Я порвала несколько фотографий, — ответила на невысказанный вопрос Тамара.
— Зачем?
— Они… они мне не нравились.
Тамара стеснялась сообщать незнакомому мужчине, что запечатлена
— Вам не нравились, а вашему сожителю нравились? — уточнил милиционер.
— Кому? — не поняла Тамара.
— Вашему сожителю Леониду Неволину. Он ведь фотограф, так? Это его фотографии вы рвали? У вас с ним что, вышла ссора?
— Хватит, — вмешалась возмущенная Марья Васильевна. — Я сделала девочке укол, она не в себе, и вы не имеете права ее допрашивать.
— Она сама согласилась.
— А я, как врач, возражаю. Не сегодня, ясно?
Милиционер, пожав плечами, кивнул.
— Завтра так завтра. Жду вас в двенадцать тридцать. Надеюсь, к этому времени вы будете в себе.
— Дура ты, — выговаривала Марья Васильевна, на скорой отвозя Тамару домой к матери. — Не надо было вообще отвечать. За ночь все продумай хорошенько, а завтра веди себя умнее. От того, что наболтала сейчас, вполне можешь завтра отказаться. Ты сейчас в шоке. Поняла?
— Он тяжело умирал? — спросила Тамара.
— Заснул и не проснулся. Пять минут — и там. Дай бог каждому.
— Спасибо. Сколько я вам должна?
— По обычной таксе за вызов, лишнего не возьму, — вздохнула Марья Васильевна и задумчиво добавила: — Нельзя зацикливаться на слове «должна», Тамара. Я не деньги имею в виду. В нынешних обстоятельствах твое естественное поведение — беспокоиться только о себе. Плюнуть на окружающих. Это здоровая реакция психики. А если ты вспоминаешь, что должна заплатить корыстной старой врачихе, которая, между прочим, и сама не постесняется стребовать свои денежки, — это неправильно, утверждаю как врач. Корень многих болезней лежит именно в неправильном психологическом настрое.
Тамара слушала и не слышала. Ей казалось, что она умерла и находится в аду. Ад — это место, где рядом нет тех, кого ты любишь, и ты не знаешь, что с ними.
Надежда Дмитриевна, полулежа в постели, смотрела бесконечный сериал. Хорошо, что сейчас телевизором можно управлять при помощи пульта. Люськи не было. Тамара взглянула в заметно осунувшееся, побледневшее лицо, и сердце заледенело еще сильнее. Что она наделала! Мечась по городу после предательства Леонида, она забыла обо всем, даже о матери и о подруге. Люська, разумеется, не могла бросить семью надолго, и мама осталась одна, хотя смертельно этого боялась.
— Мама, — осторожно позвала Тамара. Она ожидала истерики, но нет. Надежда Дмитриевна выключила телевизор, медленно повернула голову и так же медленно произнесла:
— Прости меня, девочка. Сядь сюда. Ты сумеешь меня простить? Я…
— Мама, Леонид умер, — прошептала Тамара одними губами. — Покончил с собой.
Надежда Дмитриевна вздрогнула, затем тихо и искренне заплакала, прижав дочку к себе.
— Ничего, девочка, мы выдержим. Женщины сильные, они выдерживают все. Главное, прости меня, Тамара.
Зазвонил телефон. Он трезвонил с большим упорством, но Тамара не шевельнулась.
— Может, Люська? — неуверенно предположила Надежда Дмитриевна. — Или он звонила тебе на мобильник?
Тамара вытащила из сумки сотовый, включила. Сообщение от Люськи было послано несколько часов назад. "Срочно позвони!"
— С тобою сбрендишь! — возмущенно откликнулась Люська, словно сидела у аппарата. Впрочем, она и сидела. — Мобильник не работает, к домашнему не подходишь. Телефон этого твоего чертова режиссера я не знаю. Я уж боялась, он тебя изнасиловал, и ты сиганула с крыши. С тебя станется. Чего молчишь? Мы с твоей матерью поскандалили, она меня выгнала. Я пыталась с тобой связаться — не смогла. Что случилось?
— Леонид умер, — с трудом заставила себя выговорить Тамара. Ей не хотелось обсуждать это даже с Люськой.
Однако пришлось. Люська примчалась, встревоженная, энергичная и полная сочувствия. Она требовала ответа с непреклонной убежденностью, что имеет на него право и что Тамара жаждет поделиться горем. Легче оказалось коротко объясниться, чем противостоять.
— Невесело, — мрачно констатировала Люська по окончании рассказа. — А хуже всего, что ты, похоже, влипла. Слушай, мне можешь признаться честно. На самом деле все-таки ты или не ты сделала ему этот дурацкий укол? Только не ври, хорошо?
Глава 6
Оперуполномоченный отдела убийств капитан милиции Сергей Корягин был убежден, что его недооценивают. Не только на работе, хотя в первую очередь, разумеется, там, но и в семье тоже, и даже в кругу приятелей. Непонятно, почему так получалось — сговорились все, что ли? Или причина в удаче? Кому-то повезет, например, в карьере — значит, сразу и супруга в восторге, и дети уважают. А кто-то типа него: пашет, как вол, за одну зарплату, взяток не берет, помогает жене нести из магазина сумки с продуктами, покупает дочке модные шмотки — и что, часто слышит «спасибо»? Да никогда. Все его эксплуатируют, поскольку он честный и безотказный.
Вот и теперь. Надо кому-то тащиться оформлять случайную смерть мужика, не рассчитавшего дозу лекарства — посылают его. Если дело интересное, которое сулит продвижение по службе — отправляются другие, а сейчас, видите ли, Корягин. А потом удивляются, что у него нет серьезных успехов. Откуда они возьмутся, раз тебя затирают? Он, конечно, опять промолчит, он не скандальный, вроде некоторых. Сергей Корягин, не надеясь на похвалу, добросовестно и благородно выполняет свой долг. Гордо сформулировав эту мысль и несколько раз уныло вздохнув, капитан поехал по указанному адресу.