Спящая красавица
Шрифт:
Слушая оркестр, она совсем забыла о своем нелепом работодателе, сидящем рядом. Вообще забыла обо всем. "Из наслаждений жизни одной любви музыка уступает, но и любовь — мелодия". Тамара нередко повторяла про себя эти строки. Да, музыка уступает одной любви. Причем не сексу — тот где-то ниже, — а именно любви. Все остальное перед ними ничтожно. Последнее время этого ничтожного навалилось столько, что Тамара ощущала почти физическую потребность в светлой, гармоничной музыке. Лишь музыка поможет выдержать все, не сорвавшись. Действительно помогла, хотя, против обыкновения, Тамаре не сразу удалось полностью отключиться от тягостных забот. Зато, когда зазвучал финал, она вдруг поняла, что, как всегда, неправа, а Леонид прав. Эта мысль наполнила ее душу счастьем.
"К таланту нельзя подходить с обычными мерками, — словно в опьянении, думала Тамара. — Я пытаюсь уместить Леонида в прокрустово ложе моей собственной посредственности и возмущаюсь, что это не удается. У него был творческий кризис — самое страшное, что может случиться с талантливым человеком. Но вместо того, чтобы поддержать его, я уехала к маме. Я не жалею об этом, но понимаю, какую боль причинила Леониду. Боль и нравственную, и даже физическую. При его темпераменте возбудиться и не получить удовлетворения — это пытка. Но даже свою физическую неудовлетворенность он сумел использовать для искусства. Он вышел из кризиса, сделав эти удивительные снимки. Мне они неприятны, но из них так и брызжет талант. Все, что помогло Леониду выйти из кризиса, я должна воспринимать как благо. Только эгоизм помешал мне сразу это понять".
Музыка стихла, аплодисменты тоже. Тамара медленно шла в потоке людей. Неожиданно поток застыл, затем свернул в сторону, обтекая какое-то препятствие. Леонид стоял на коленях посреди прохода, жадно всматриваясь в толпу.
— Тамара! — задыхаясь, выкрикнул он. — Тамара, прости!
— Я простила, — тихо ответила Тамара. — Вставай.
Ей было неловко. Окружающие, перешептываясь, глазели на странную сцену, но Леонид, казалось, этого не замечал. Он легко вскочил на ноги и прижал Тамару к груди.
— Я могу дать вам больше, — неожиданно прозвучало в самое ухо.
Тамара с удивлением обернулась.
— Я могу дать вам больше, — твердо повторил Андрей Семенович.
— Больше чего? — не поняла Тамара.
— Больше, чем он. Больше, чем любой мужчина.
Кровь прихлынула к лицу Леонида.
— Нет, нет, — в ужасе воскликнула Тамара. — Это чужой человек. Я вижу его второй раз в жизни. Я не понимаю, что с ним.
— Зато я понимаю. — Леонид внезапно успокоился. — Поехали домой, Тамара.
— …Я обещала Люське вернуться не позже одиннадцати, — жалобно произнесла Тамара уже в машине. — У нее муж и ребенок, они ее ждут.
Леонид нервно дернулся и глянул на Тамару так, что в голове у той промелькнуло: "Он ненавидит меня, а не любит!" Но через секунду он уже взял себя в руки и звонил сестре. Уговаривать ее пришлось долго, но в голосе Леонида звучало столь неприкрытое отчаянье, что через некоторое время бедная Ленка была вырвана с супружеского ложа, дабы переночевать с Надеждой Дмитриевной.
— Тамара, — предложил Леонид, едва отперев дверь. — Тамара, давай заведем ребенка.
У Тамары защемило сердце.
— Боюсь, это нереально, — осторожно ответила она. — Мы не предохраняемся, и ни разу не…
— Это потому, что я страшно не хотел, — спокойно объяснил Леонид. — А теперь хочу. Я хочу, чтобы у нас был общий ребенок, тогда ты никуда от меня не денешься.
— А все, что ты хочешь, обязательно исполняется? — засмеялась Тамара.
— Да, — серьезно кивнул он. — Рано или поздно, так или иначе, но исполняется. Несколько дней назад, плавая в этом чертовом интернете, я понял, что хочу славы. Не локальной, какая у меня сейчас, а настоящей. Чтобы никто не переспрашивал: "А кто он такой, Леонид Неволин?" Чтобы меня знали.
— Тебе это важно? — удивилась Тамара.
— Это дает свободу ни к кому не приноравливаться. Не терплю, когда кто-то или что-то диктует, как мне жить. Долг, или деньги, или политика, или любовь — неважно. Я не хочу с ними считаться. А вчера я убедился, что полной свободы все равно не будет. Мне нужна ты. А, раз так, почему бы не ребенок. Ты согласна?
— Я давно согласна, только сомневаюсь, что от этого хоть что-нибудь зависит, — честно призналась Тамара и заперла забытую Леонидом дверь.
Глава 5
Утром, когда Тамара торопливо причесывалась (Ленка позвонила брату и язвительно уточнила — уж не полагает ли тот, что она намерена навеки поселиться в чужой квартире), Леонид неожиданно порылся в ящиках стола и вытащил портмоне.
— Чуть не забыл, — сказал он. — У меня появились деньги. Вот, держи.
Тамара взяла тоненькую пачку хрустящих зеленых банкнот. Десять сотенных бумажек. Тысяча долларов — немалая сумма.
— Откуда?
— А, неважно. Короче, никакой работы ты больше не берешь и мать навещаешь на часок-другой, а не торчишь с нею целыми днями. В конце концов, профессиональная сиделка — это для больного существенно лучше. Посоветуйся с Люськой, она практичная, объяснит, куда надо обращаться, чтобы все устроить. На какое-то время этих денег хватит, правильно? А там посмотрим.
— Я не уверена, что мама согласится подолгу оставаться с посторонним человеком. Она и Ленку-то, и даже Люську не…
Тамара осеклась. Лицо Леонида преобразилось в ту страшную посмертную маску, от которой щемило сердце.
— Я попытаюсь, Леонид. Прости.
Постепенно любимые черты, расслабляясь, принимали привычный вид.
— Попытайся, Тамара. И учти — моя жизнь зависит от тебя не меньше, чем жизнь твоей матери. Больше. Я жду тебя вечером. Навсегда.
На сердце у Тамары стало легко, словно дюжина ярких воздушных шариков несли его к небесам.