Сражайся как девчонка
Шрифт:
К черту корабль. Еще чуть-чуть, и горящий газовый факел дотянется до окон. Я дернула Симона от окон, и маяк как по сигналу опять затрясся.
— Все сюда! — крикнула я, поднимая руку. За окном темнело, пламя ровно и яростно жрало все вокруг. Вот так, наверное, горел работающий еще маяк, и так же газ вырвался из-под контроля. А может, иное соединение примешалось к привычному, усилив огонь. Я могла лишь предполагать, не помня школьный курс физики. — Идите все сюда, к стене! Все!..
Будем ждать. Трещина расширится, нависающая над крепостью часть маяка не выдержит и рухнет вниз. Есть вероятность, что она частично засыплет расщелину и потушит огонь. Слабая вероятность, но есть. Ни ливень, ни град, ни буря не затушат газ, гореть он будет бесконечно долго, пока не выгорит все целиком или по счастливой случайности что-то не перекроет ему доступ к поверхности.
— Теперь мы умрем? — спросила Мишель, обнимая меня со спины и прижимаясь. — Матушка говорила, что если умереть вместе с монахом, у тебя не будет грехов.
— Это так, — вот зачем существует ложь во спасение. Главное — сказать убежденно.
— А корабль? — спросил Симон. — Он шел сюда. Я видел. Они нас спасут.
— Да. — Белая ложь, как говорят англоязычные граждане, оставшиеся где-то там далеко-далеко. Все когда-то кончается. И обязательно благополучно. — Просто надо немного еще подождать.
Трещина с хрустом стала шире, и тело Мижану, которое кто-то спихнул к ней опасно близко, как языком слизало небытие.
— А где Фредо? — завертелась Анаис. — Эй, куда он делся?
Я вздрогнула. Ару, Фуко, Люсьена, младенец, Жизель, плачущая, уткнувшаяся в свое дитя. Где Фредо? Ему некуда было уйти. Я вскочила, кинулась к люку. Он спятил? Какой в этом смысл? Никто не видел, что он может ходить! Никто бы его после всего, что он сделал для нас, не бросил, была бы у нас самих возможность спастись…
— Фредо?..
Мой вопль утонул в провале. Даже если Фредо ушел туда, то не ответит. Веревка не свисает в лаз, а спрыгнуть — он же не сумасшедший?.. Я посмотрела на валяющиеся на полу детские пеленки. Мы идиоты, могли усилить веревку ими, пусть и уцелела всего пара штук… Я идиотка. Теряю навыки. Или: а я их имела когда-нибудь? Когда ничего, кроме собственной головы, на которую ты получаешь все шишки? Не база происшествий, не следственный архив, не собранная профессионалами аналитика, а жизнь? Непредсказуемая, настоящая?.. В которой никогда все до конца не предусмотришь?
Прогресс в нашем деле — всегда чьи-то смерти. Техника безопасности пишется кровью. И еще — мой разум начинает вступать в конфликт с телом, и что побеждает, гормоны молоденькой девушки или опыт?
Я подняла эти две пеленки, одну протянула Люсьене, другую Мишель.
— Накройтесь, — велела я. — Если огонь доберется сюда, вам не будет так жарко.
Вранье. Но пусть они в это верят. Все равно это будет быстро, хотя и больно. И никому не нужно об этом знать.
— Симон?.. — позвала я. — Ты где? Накройся…
Что?.. И этот мальчишка куда-то делся?.. Я повернулась в сторону отхожего места, и Симон действительно стоял там.
— Валер, — очень по-взрослому сказал он, показывая себе за спину, — там выход. Там больше нет никакой стены.
Там, где был доступный для спуска склон, где были окна, в которые я в прошлый раз пролезла с усилием, теперь зияла дыра. Залитый ливнем откос, мокрые скалы, соленый воздух с примесью дерьма и пали и — свобода. Жизнь. Может быть. Я смотрела, не веря глазам, опасаясь озвучить: мы спасены. Опасалась ввести всех в заблуждение, но никаким газом не объяснить одинаковые галлюцинации.
— Поднимайтесь все, быстро! Быстро! Жизель, Люсьена, вы с детьми, Анаис идет с вами. Мишель идет вместе с Симоном и Фуко. Ару первый, с ружьем, я замыкаю. Ложитесь на спины и скатывайтесь!
Потому что так я увижу, какая из групп попала в беду и кому нужна помощь. Успею я помочь, смогу ли? Нет, но сориентирую тех, кто еще в безопасности.
— У меня остался один выстрел, — заметил Ару, остальные засуетились. Люсьена начала собирать пеленки, я выхватила одну и чуть не огрела Люсьену от злости, но поняла, что она хочет сделать, и перебросила пеленку Жизель.
— Намотай ее на себя и спрячь ребенка! Не мешкайте! Все на выход!
Ару что-то еще произнес, но его слова потонули в чем-то непознанном. Земля содрогнулась, и это был не газ, потому что не последовало взрыва. Просто удар, словно огромный зверь шарахнул хвостом по крепости и сотряс маяк. Канвары взревели как сигнал тревоги.
— Землетрясение? — я обернулась к Ару, выпихивая наружу Жизель с ребенком. Маяк странным образом выдержал толчок, лишь осыпав нас каменной пылью. Трещина в полу стала шире, один край ушел сантиметров на тридцать вниз.
— Нет. По крепости кто-то стреляет. Бегите так быстро, как сможете! Скорей! Прыгайте! Ложитесь на спины!
Жизель топталась на месте, я потеряла терпение и легонько пнула ее под колено ногой, она завалилась на спину, и я столкнула ее со склона.
— Не поднимай голову!..
Дура. В крепость попал еще один заряд, беззвучно разошлась трещина, рухнула так же приглушенно стена, потолок, помедлив, начал сыпаться, а потом грохот камней заглушил даже ор канваров.
Я прыгнула. Не легла, осторожничать было некогда, рядом со мной свалился Ару, и вместе мы, обгоняя друг друга, понеслись, обдирая спины. Мокрая земля скользила лучше, чем сухая, камни били больнее, ливень смывал с меня кровь и грязь. Будто перерождение — или омовение, мрачно успела подумать я до того, как Ару, скатившийся в силу веса быстрее, рывком поднял меня на ноги.
— Бежим!
Ару бросился вперед, размахивая ружьем, как я понимала, уже бесполезным. Я пихнула в спины Мишель и Симона и побежала за ними, держа в поле зрения всех. Из меня сыпались плохо спрятанные драгоценности — кому-то здорово повезет откопать их когда-нибудь здесь, в руинах.
Снова выстрел, а следом взрыв. И даже кричать было без толку — не услышат, я подавилась воздухом, волна сшибла меня с ног и как мячики раскидала всех остальных, прошла над нами, накрыв одеялом из крошева. Я подняла голову — на ногах устоял один Ару, наученный опытом, он успел отскочить за крупный камень, и теперь, отбросив ненужное ружье, выдергивал детей из-под упавших женщин. Люсьена, впрочем, свалилась не на живот. Жажда наживы, жадность творят чудеса, Люсьена ценой своей жизни готова спасать малыша, чтобы продать его и забыть о его существовании.