Сражайся как девчонка
Шрифт:
Канвариха взвыла, разжала пальцы, я полетела с добрых двух метров в грязь, успев пожалеть, что она меня не прикончила. Старикашка промазал, попал ей в бедро, и теперь кандидатом в покойники стал он, и чего ради я рисковала жизнью? Я подобрала камень, не чувствуя боли нигде и признавая, что это шок от количества переломов, и бросила. Словно слону дробина.
Грохнул выстрел, на этот раз из ружья, и я с пробуксовкой рванула в сторону. Карвариха рухнула, дернув ногой и наподдав мне еще напоследок. Я громко выругалась, и чертями дело не ограничилось, к изумлению старика.
— Господин наместник! Господин наместник! Вы живы?
Выстрелы еще доносились, но визга и ржания стало значительно меньше. Я увидела стражника, а позади, с дымящимся еще от выстрела ружьем, стоял Жак.
— Вот он, — ткнул в меня пальцем самоуверенный старичок, — ведите его в экипаж. Скорее.
Я оценила ситуацию моментально. У стражника ружье заряжено, так что если я дам от них деру, то не успею, и пуля нагонит меня до того, как я скроюсь за скалами. Да и там пространство открытое, не сбежать, а стражник в два шага оказался возле меня и поволок куда было велено.
— Куда ты меня тащишь? — заорала я. — Там стреляют!
Жак смотрел на меня исподлобья. Узнал, и лицо у него было даже не удивленным. Значит, он удрал за подмогой на лошади. Умно, а главное, результативно.
Схватка шла уже вдалеке. Шесть трупов канваров, все самки, один стражник сидит, привалившись к камню, возница висит на лошадях, герольд прячется под телегой. Ару возится с ружьем, стоя ко мне спиной, кажется, целый. Стражник забросил меня в экипаж, нам вслед плюнула пуля, и я растянулась между сиденьями, поклявшись всем вокруг, что меня не заставят подняться и иерихонские трубы.
Следом пришел отчаянный старичок. За ним захлопнули дверь, он уселся, подвинув меня ногой, я отметила рев канвара, и все затихло.
— Сядь, смелый юноша, — приказал старичок. Я бы на твоем месте так не спешила, огрызнулась я мысленно, потому что кто знает, в какой момент снова начнется пальба. — Сядь. Ты вообще меня понимаешь?
Произнес он это с сомнением, будто подозревал, что я и в самом деле ребенок-маугли. Все может быть, хмыкнула я, поднимаясь, чтобы не портить с ним отношения, кто знает, возможно, канвары и вправду воспитывают детей.
— Да, ваше…. э? — я села, и то, что тело от движений не разрезало пополам приступом боли, а значит, и в этот раз обошлось без серьезных травм, мне здорово подняло настроение. Вот это закалка.
— Превосходительство, — охотно подсказал старичок. — Ты из города?
— Да, — кивнула я. Осторожно. — Точнее, нет, я случайно попал сюда, когда начался бунт…
— А откуда ты родом?
Да что ты такой любопытный? Я выдохнула сквозь зубы, не опасаясь, что старикан примет это на свой счет: мне больно, пусть так и думает.
— Я сирота. Я не знаю.
— Ваше превосходительство, — напомнил старик ворчливо, но дружелюбно. — Что ты хочешь в награду?
«Ящик водки и всех обратно», — чуть не вырвалось у меня. Организм раньше разума сообразил, что самое страшное кончилось, на меня нападала веселая эйфория, и я помнила, чем все кончилось в прошлый раз, когда мы с Рошем так неосмотрительно скакали по крепости промеж пьяных матросов. Карета тронулась, я ослабела внезапно настолько, что голова моя мотнулась и ударилась о стенку. Вот черт.
Домой хочу. В прежний мир. Старичок смотрел на меня с сочувствием, но чем он мог мне помочь, будь он хоть королем местных гномов? Я сознаю, что вся моя жизнь отныне похожа на кучку дерьма, и Жак меня выдаст, и мне придется искать Анаис, чтобы хоть как-то пристроиться. И если мне несказанно повезет, я получу от Люсьены обещанную мне долю, смогу заключить с Анаис сделку и стану не работницей, а совладелицей городского борделя. Карьера мечты, но в этом мире — возможно.
— Простите, ваше превосходительство, — со смешком ответила я. Нервы ни к черту. — Я подумал, что не готов ответить на ваш вопрос…
— Охотно верю, — всплеснул он руками. — Тогда пока я прикажу разместить вас в лагере. Помоетесь, поедите и выспитесь. Это был отважный поступок, но опрометчивый. Не хотите вступить в ряды королевской стражи?
Ему пришлось даже переспросить, потому что у меня от упоминания мытья выступили на глазах слезы. И желание рассмеяться от логики: «Наша стража ищет дураков». Пытаясь стереть с лица идиотский оскал, я помотала головой.
— Нет, ваше превосходительство. В стражу… не стоит. А вымыться — о Молчащие, да.
Старичок кивнул, наклонился, порылся под сиденьем, достал туесок — резную баночку из бересты или чего-то подобного, открыл крышку, протянул туесок мне. От запахов меня замутило. Еда! Благословен будет день, когда мать тебя родила, старый хрыч.
Питался старикан как бог — я имела весьма условное представление о средневековой кухне, знала только, что еда была жирная, пресная и несытная. Но в туеске я нашла обалденный хлеб, фрукты — кисловатые, брызжущие прозрачным соком, они утоляли жажду лучше воды, куски мяса… Мне не было стыдно, что я лишила благодетеля трапезы, я только сейчас поняла, как я голодна, и сколько я уже не спала? Сколько я в этом мире? Я сбилась со счета дней и ночей, но ведь прошло не более пяти суток?..
Старик не приставал ко мне с расспросами. Доедая последний кусок, я осмелела и выглянула в окно, отодвинув шторку. Жак ехал рядом, поймал мой взгляд, и поди разбери, что он подумал. Меня разморило, мне было уже все равно. Я искала Ару — где он? Но стражники были все на одно лицо, безразличие стерло разом, меня затрясло, но потом я увидела Ару в арьергарде. Живой и, кажется, даже не ранен.
Паленая вонь становилась пуще, мы практически подъехали к городу. Старичок посмотрел в окно, я, когда он отодвинулся, тоже — так и есть, устоявшие стены, дымящиеся еще, все-таки ливень оказался кстати, иначе и камня на камне здесь не осталось бы.