Среди океана
Шрифт:
— Явился? — проревел капитан Наскетт, — какой то парень под'езжает к моей лодке с бандой уличных подонков, переодетых матросами, схватывает меня во сне, и вы меня спрашиваете, зачем я сюда явился?! Вот что, — будьте любезны на всех парусах догонять мою лодку и спустить меня в нее, и я сочту, что мы квиты, а если нет, то я пред'явлю к вам иск судебным порядком и сделаю вас в придачу посмешищем двух полушарий.
Делать было нечего. Пришлось капитану итти за этой паршивой лодкой, а м-р Сэмен, который считал, что времени и без того потеряно достаточно, напал на капитана Наскетта. Оба они в карман за словом не лезли, так что для любого матроса, который ходит в плавание, эта сцена была бы крайне поучительна. Мы подошли так близко к ним, как только позволяло наше мужество; должен сказать, что капитан Наскетт одержал верх. Это был человек саркастический. Он говорил, будто пароход для того и снаряжен, чтобы подбирать утопающих, и будто бы мы спасенные им потерпевшие кораблекрушение подонки общества, и уверял, что каждому с первого взгляда ясно, что мы вовсе не моряки; по его мнению, м-р Сэмен — мясник, унесенный морем в тот момент, когда он бродил в воде около Маргэйта для укрепления щиколоток. Много подобных вещей говорил он, пока мы гнались за его мерзкой лодкой; восхищался ее ходом, пока помощник возражал на его замечания, так что, пожалуй, наш капитан был рад даже более, чем м-р Сэмен, когда мы наконец поймали ее и водворили Наскетта во-свояси. До самого последнего момента он проявлял свою неблагодарность и, перед тем как сходить с корабля, имел дерзость подойти к капитану Брауну и посоветовать ему закрыть глаза, три раза обернуться и поймать то, что удастся.
Никогда не приходилось мне видеть капитана таким расстроенным. В ту ночь я слышал, как он говорил м-ру Мак Миллану, что если он когда-нибудь изменит направление, чтобы догонять какое-нибудь судно, то только с тем, чтобы загнать его. Люди обычно не любят рассказывать о своих сверх'естественных приключениях; ну, а капитан Браун больше всех, и даже заставил всех нас остальных молчать об этой истории. После этого, если ему и случалось брать норд-норд-вест, то он делал это весьма неохотно.
Трудно себе представить человека более огорченного, чем капитан Браун, когда он впоследствии узнал, что капитан Наскетт прибыл в Ливерпуль цел и невредим.
In Mid-Atlantic (1896)
ПОМЕШАТЕЛЬСТВО М-РА ЛИСТЕРА
Два беса владели Джемом Листером (с "Сусанны") — бес алкоголя и бес скупости. Единственно, на чем сходилась эта пара, — было стремление к бесплатной выпивке. Когда м-р Листер платил за вино, то бес скупости под видом совести проповедовал о воздержании; если же м-р Листер начинал проявлять признаки исправления под влиянием этой проповеди, то бес алкоголя посылал его бродить вокруг кабаков и выклянчивать себе рюмочку такими способами, которые, по мнению его товарищей матросов, бросали тень на весь экипаж. Не раз уже пресекалась здоровая жажда матросов, жажда, вызванная солониной, раздраженная крепким табаком, — при виде м-ра Листера, стоящего у двери с молящей улыбкой на устах в надежде, что его пригласят разделить угощение; однажды его видели — его, Джема Листера, трудоспособного матроса — с явно меркантильной целью держащим у дверей кабака чью-то лошадь под уздцы вместо конюха.
Наконец ему было поставлено на вид, что его поведение накладывает позорное клеймо на людей, которые сами не без греха, так что совсем не желают отвечать еще и за него.
Переговоры были поручены Биллю Хеншоу; речь его не оставляла желать лучшего в смысле натиска (неправильно именуемого твердостью); — что же касается непечатных выражений, то Билль впоследствии мог с удовлетворением вспоминать, что, по мнению товарищей матросов, вполне исчерпал и эту область.
— Тебе следовало бы быть членом парламента, Билль, — сказал Гарри Ли, когда тот кончил.
— На это нужны деньги, — проговорил Хеншоу и покачал головой.
М-р Листер рассмеялся старческим, но не лишенным яда, смехом.
— Вот что мы имеем тебе сказать, — вдруг снова набросился на него Хеншоу, — если я что-нибудь ненавижу, так это сочетание пьяницы со скрягой. Теперь когда ты знаешь наше мнение, тебе остается лишь начать новую жизнь.
— Пригласи нас всех в "Козел и Компас", — предложил Ли, — да вытащи несколько золотых фунтиков из тех, что ты скопил.
Мистер Листер взглянул на него с холодным презрением и, решив, что разговор угрожал окончательно сосредоточиться на его недостойной особе, отправился на палубу, где и уселся, чувствуя себя глубоко оскорбленным.
Он чуть не заплакал от бессильной злобы, когда неотступно следовавший за ним Билль разоблачил его перед одним пьяницей. Дело в том, что Листер уговорил было этого суб'екта проявить себя истинным христианином (с его, Листера, точки зрения), т.-е. угостить его рюмочкой.
Пришлось ему вернуться на борт с сухой глоткой и воспаленными глазами.
Можно с уверенностью сказать, что целый месяц после этого случая он платил за каждую рюмку вина, которую заказывал. Глаза его прояснились, цвет лица посвежел; однако, когда самодовольный Хеншоу обратил на эти факты внимание своих товарищей, всецело приписывая их своему вмешательству, то Листер встретил комплимент не так радостно, как это сделала бы особа женского пола.
Если б на пароход не поступил новый повар, то возможно, что мистер Листер постепенно изжил бы свою страсть к крепким напиткам.
Новый повар был высокий бледный молодой человек; он был так поглощен заботами о своем материальном благополучии, что естественно не мог снискать расположение своих товарищей матросов. Вскоре было замечено, что по части скупости он имел много общего с мистером Листером, вследствие чего последний, обрадовавшись, что нашел близкого по духу человека, завладел им и, несмотря на жару, большую часть времени проводил на кухне.
— Держись, брат, крепко, — внушительным тоном проговорил однажды седобородый Листер, — деньги для того и созданы, чтобы их беречь. Если не тратишь своих денег, то всегда имеешь их. Я, например, всегда копил и что же получилось в результате?
Повар, терпеливо выждав несколько минут, робко спросил его, что именно?
— Вот я сижу перед тобой, — продолжал м-р Листер, добродушно помогая повару крошить капусту, — мне шестьдесят два года, и у меня там, внизу, есть банковская книжка, в которой записано что-то около ста девяноста фунтов стерлингов.
— Сто девяносто фунтов! — воскликнул повар благоговейно.
— Не говоря уже обо всем прочем, — добавил м-р Листер, чрезвычайно обрадованный произведенным эффектом, — в общем я имею четыреста фунтов с лишним.
Повар ахнул и с осторожной решимостью отобрал у Листера капусту, считая, что столь состоятельный человек не должен заниматься такой недостойной работой.
— Как хорошо, — медленно проговорил он, — как хорошо! Вы сможете жить на эти деньги, когда состаритесь.
М-р Листер горестно покачал головой, глаза его покрылись влагой.
— Не придется мне дожить до этого времени, — с грустью сказал он, — но не говори им (он мотнул головой по направлению фордека [2] ) об этом.
— Нет, нет, — пообещал повар.
— Я никогда не принадлежал к числу людей, которые любят говорить о себе, — тихим голосом продолжал мистер Листер, — ни к кому не чувствовал я еще достаточной симпатии для этого. Да-с, голубчик, — я просто коплю для кой-кого.
— А на что же вы в таком случае будете жить, когда не сможете работать? — спросил тот.
2
Фордек — носовая часть палубы