Среди стихий
Шрифт:
На Джагале "сели в пургу". Палатку скоро завалило толстым слоем снега, придавило, сжало. Влага от дыхания оседала на стенках и стекала вниз. Было так тесно, что нельзя было лежать на спине.
На четвертые сутки пурга стихла. Вечер наполнил горы морозом и тишиной. Мы не стали ждать дня, вышли в ночь, чтобы взять очередной перевал. После долгого лежания в сырости и тесноте мы шли подряд двенадцать долгих ночных часов. Перевал этот я уже знал. Ребята шли за мной в темноте и падали молча на снег по команде "Привал!".
Мы взяли
Лишь позже я понял, как тяжело было ребятам идти всю ту долгую ночь и как глух я был к этому, гонимый желанием взять перевал.
Лабиринт хребтов и отрогов, белых безлесных долин массива горы Манарага был полон суровой красоты и таинственности. Мы вошли в него с севера и пересекли несколько хребтов. Где-то рядом теперь был ручей, пропиливший вход в цирк, стена которого поднималась до самой вершины горы Манарага.
Но пурга тут как тут. Она затопила долину, и не видно уже ничего. Мы свалились в лес, разожгли костер.
И тогда, может быть впервые, я отчетливо узнал, что горы ничто без людской радости. Несмотря на пургу, был у нас тихий, радостный вечер, и появлялись из рюкзаков тайком припасенные сладости, подарки. Были кругом дорогие мне люди... Бог с ним, с перевалом...
А утро одарило нас ясной погодой. Мы увидели над собой гору Манарагу. И, схватив рюкзаки, бросились снова вверх. Вот ручей - ворота к цирку. Вот северная стена Манараги, и среди каменной черноты чистым снегом белеет наш перевал.
Но опять пурга возвращается, стеной идет на нас, не хочет пустить к перевалу. Лезть наверх, когда видно, как идет на тебя заряд пурги и горизонт топят тучи?..
– Ребята, вот перевал, вот он!
Они шли за мной, улыбались. Улыбались!
Связались веревками. Мы впереди с Сашей, Борис - замыкающим.
Взят перевал!
И мы решаем здесь ночевать - прямо на перевале, на широкой его седловине.
Пурга залепляла вырезы масок, леденели ресницы, но мы резали и резали большие снежные кирпичи и ставили защитную стенку. А потом палатку ставили одни на оттяжках висели, а другие крепили их снежными блоками.
И уже в палатке горит свеча. Мы лежим в сухих мешках. Примусы варят еду. Уголок тепла, уюта среди сотен километров пурги.
Да, здесь перевал, но зачем бы он нам, если бы не этот вечер!..
Мы в тот год заканчивали институты и назвали наш перевал "Студенческим". Он виден с севера плавной белой седловиной в стене массива Манараги, восточнее главного гребня.
Потом, в Москве, мне снились белые-белые горы и дорога из плотного снега, а по долинам шли снежные яхты. Мне снился запах снега, когда нарезаешь пилой кирпичи для стенки и ветер сыплет в лицо снежные опилки.
Мне снилась свежесть этого снега в прокуренной больничной палате: я "сломался", спускаясь по трассе на горных лыжах. Я висел на скелетном вытяжении полтора месяца.
Читал письма ребят. Гипс еще не был снят, когда ребята усадили меня
А я уже ждал зимы.
В следующий раз мы прошли по самому хребту, не спускаясь в долину, в лес. Мы провели выше границы леса двенадцать дней подряд, и половину из них под пургой.
Одежда теперь была хорошо приспособлена к пурге. На голове и шее шерстяной подшлемник, сверху лыжная шапка и капюшон штормовки, на капюшоне кожаная маска с тремя вырезами: для дыхания и для глаз. Маска плотно прилегает к лицу, перекрывает край капюшона, она туго притянута резинками, которые охватывают затылок. Глаза защищают горнолыжные очки.
Плотные штормовые костюмы, ботинки в брезентовых чехлах. На руках теплые рукавицы и еще одни из плотной ткани.
Если раньше мы строили маршруты, опираясь на "спасительный" лес, то теперь безлесье, еще недавно губительное царство пурги, казалось нам лучшей дорогой для быстрой ходьбы - мощенной плотным снегом дорогой.
Да, пурга, как правило, подавляет человека, толкает его на поступки, которые он не может потом объяснить себе. Вот одно из привычных описаний пурги: "Холод сковывал дыхание, заползал под одежду и леденящей струей окутывал вспотевшее тело. Сопротивляться не было сил, и мы, не сговариваясь, бросились вниз, вслед за проводниками... Жгучая стужа пронизывает насквозь, глаза слипаются, дышать становится все труднее... Гаснет свет, скоро ночь, сопротивляться буре нет сил. Все меньше остается надежды выбраться... Мы не можем отогреться движениями... Только огонь вернет нам жизнь. Но как его добыть, если пальцы застыли и не шевелятся и не держат спичку..."
Это пишет опытный геодезист, исследователь "белых пятен" на карте. Они тогда убили упряжного оленя, распороли ему брюхо, согрели во внутренностях руки, лишь после этого им удалось развести огонь.
Бессмысленно, сидя за письменным столом, оценивать "комнатной логикой" поступки человека, блуждающего в пурге.
Роберт Скотт писал на зимовке в Антарктиде: "Не подлежит сомнению, что человек в пургу должен не только поддерживать кровообращение, но и бороться против онемения мозга и отупения рассудка..."
Канадский ученый Вильяльмур Стефанссон решил доказать, что решающую роль в гибели людей в полярных областях играют страх и отчаяние. Сам он на практике достиг замечательных успехов. Случайно оказавшись один в пургу, без спального мешка, без палатки, не видя, куда идти, и физически устав, он чередовал короткий сон на снегу с физкультурной зарядкой и был убежден, что отдыхает. И он действительно отдыхал. Четкое сознание, восстановленные силы, сохраненная жизнь - вот тому доказательства. Мороз не убил Стефанссона во сне, как тех, кто изнурял себя боязнью уснуть, беспорядочной беготней, мороз просто сигналил ему: "Вставай, пришло время очередной зарядки". Но такого умения управлять собой очень трудно достичь в походе, да и в жизни тоже.