Среди стихий
Шрифт:
– Света, вы любите кататься на лыжах? Просто так, без всяких тренировок.
– Да! Это бывает чудесно! Лыжи - это стихия!
И я вспомнил слова австрийского знатока гор и горнолыжника Здарского: "Белая стихия снега"... И опять вспомнился фильм французского режиссера Марселя Ишака, его заключительные кадры.
...Окончены соревнования. Горы, солнце, снег. Широкими виражами, гирляндами по всей горе под музыку едут лыжники. Из-за бугра вылетает парень, высоко подпрыгивает вверх и, игриво разведя в полете лыжи, пролетает над киноаппаратом с экрана в зал. За ним второй точно повторяет полет первого, третий - у третьего солнечный зайчик вспыхивает на полированной поверхности лыж. Четвертый, пятый...
Взлетают парни из-за бугра, за которым - синее небо.
Весной на зимнем курорте
Из зала на голубой ковер фойе. Из фойе вниз по лестнице навстречу стеклянной стене, взвешенной в столпотворении света. За ней по лазурному картону точно росчерком ножа - горы, свободными штрихами - сосны, дорожки, разметенные от снега, и на асфальте кое-где тает. Поворот направо, еще ступеньки, каменный пол холла...
В холле Наташа. Она ждет меня. Идет навстречу. Одета как всегда утром. Всегда?
Да, вот уже три дня. Тогда были темный вечер и толкотня. Играла музыка - никто не танцевал. Все говорили, как солнце утром обмануло, а наверху туман и ветер, и поземка, то черная, то с проблесками в пыль, в алмазную или в жемчужную, если хотите, но все одно колючую - не продохнешь.
После ужина в теплом холле только и слышался разговор: "Мы по "Доллару" вниз, а ветер стеной".
– "А мы по "Солнечной мульде" - прямо влево, на скалы несет... А под канаткой и не видно ничего, по номерам на опорах ориентировались".
– "А как встретились с тобой, помнишь? Лежу, ни зги, шумит, а сверху голос, а я тебя не вижу - потерял где верх, где низ..."
"Можно мне перейти в вашу группу? Мне нравится, я видела, как вы занимаетесь. Меня зовут Наташа", - говорила мне та девушка, на которую я уже неделю смотрел. "Ну нет, зачем же, вы в хорошей группе (не знал и не знаю в какой), пусть все останется на своих местах: на ваших занятиях и на моей работе. Приходите вечером, квартира 13, первый этаж, домик, где турбазовский детский сад". Не пришла. Я сам утром ее нашел. В общем-то, случайно. Мог не найти. Так, может быть, было бы лучше? Нет, почему же лучше? Эти три дня были так свежи. Может быть, это просто первые три дня, а сегодня четвертый. Уф, страшно подумать, но, может быть, когда-нибудь об этих трех днях мы будем с ней вспоминать, как о наших трех далеких днях.
– Не судьба, Наташа. К автобусу прибегу.
А день тот начинался так.
В 7.15 я честно вышел на зарядку, хотя был уверен, что мои проспят. Но увидел их в полном составе, и сразу стало подозрительно.
Володя-староста начинает:
– Привет, начальник, как спалось, вид у тебя хороший. Толик-Вертолетчик ему в тон:
– Вчера так хорошо начал у нас получаться "авальман" - научил ты все-таки нас.
Ни черта у них не начало получаться, но я уже понял, куда они клонят. А староста все интересуется, как я спал. В Терсколе разве спят? В Терсколе дремлют урывками в креслах подъемников, в кинозале, на лекциях и в другие пропащие мгновения жизни.
– Хорошо. Понял. Вы хотите сделать выходной завтра, когда профилактика на канатной дороге?
– Точно! Ну да! Конечно!
– Но у нас по графику именно сегодня, на седьмой день, выходной. Сколько бы я ни просил, мне не разрешат. (Я точно знал, что, сколько бы ни просил - не разрешат.)
– Знаешь, - говорит Толик-Вортолетчик, - ты отзовись: "Третий Чегет". А заметят, ну, что поделаешь. Хорошо?
И я сдуру пообещал.
Завтрак я проглотил наспех - полковник выучил нас по утрам быстро управляться с едой. Опять опаздывал. Когда подходил к дверям, как раз услышал, что Муса выкрикнул мою фамилию, но я открыл дверь, а он уже называл другую.
Инструкторы - в рядах; полковник, начальник армейской турбазы, старший инструктор Валера, его заместитель Муса - за столом. Рабочий день идет уже целые две минуты, - и полковник сейчас мне об этом напомнит. Но нет, я успел затеряться в рядах.
– Зайцев!
– "Солнечная мульда", - откликнулся Боря Зайцев.
– С группой согласовали?
– вмешался полковник.
– Были жалобы, что приходится подниматься пешком.
"Солнечная мульда" расположена на высоте около двух тысяч семисот, пониже станций канатки, у кафе. Расположена на юго-восточном склоне, потому и "Солнечная". "Мульда" - форма рельефа - отлогий полуцирк, в нем удобно заниматься с новичками, которые кое-как со средних станций канатных дорог, протянутых из долины, сползают туда, но ниже - два километра сложных склонов, им не доступных, так что в конце занятий приходится карабкаться назад к станции.
– Согласовал, - говорит Зайцев.
– Корф!
– выкрикивает Муса.
– "Третий Чегет", - откликается Коля Корф. Он всегда выбирает для занятий "Третий Чегет" - самый верх, куда дотягивается канатка.
– Степанов!
– "Нижняя мульда", - откликается Толя Степанов, один из опытнейших инструкторов.
Мы живем с ним в одной комнате. В этот заезд он взял новичков и каждый день рассказывает об их успехах. "Знаешь, - кричит он, влетая в комнату, гремя своими красными пластмассовыми ботинками "каберами", - сегодня у меня еще трое пошли на параллельных. Глазищи - во! Физиономии горят! Сами ничего понять не могут, а едут! Едут!! Бросаются вниз, и лыжи ровненько, и дуги плавные!" - Он топает к столу и припадает к трехлитровой банке с холодным чаем.
– Гвармиани!
– Тоже "Нижняя мульда", - откликается Валико Гвармиани.
Как сказано в одной из книжек об альпинизме, Валико принадлежит к молодому поколению сванов - мастеров спорта по альпинизму. Он и лыжник хороший. Он один из немногих постоянных инструкторов базы.
Большинство приезжают на месяц-полтора, поработать в отпуск. Всего на базе в сезон сменяется не одна сотня инструкторов, но почти все они друг друга знают, а полковник помнит всех.
– Циндилиани!
– продолжает перекличку Муса.
– Донгуз-Орун, - откликается Арсен Циндилиани, тоже постоянный инструктор, друг и соплеменник Валико.
– А лавиноопасность?
– спрашивает полковник.
– Как с лавиноопасностью, Гвармиани?
Валико отвечает за лавинную службу. Он следит за снежной обстановкой и вырабатывает каким-то образом по этому поводу свое мнение, после чего закрывает для групп турбазы отдельные трассы горы Чегет и районы других гор.
– Ничего, - говорит Валико, - можно.
– Железнов!
– продолжает Муса.