Среди стихий
Шрифт:
– На самый верх поедем?
– спрашивает Николай.
– Не знаю, как захотите. В путевке оплачен инструктор. Вы меня наняли, вам и командовать.
Ну и занудой я кажусь, наверное. Да только что могу сделать, раз настроение плохое? Может, от солнца устал... Целых два месяца как заведенное, лишь на денек-другой уступает пурге. Когда турист приезжает на две недели, и если хватит ума у него не обжечься в первые дни до температуры и больницы, то солнышко приятно. Но когда два месяца каждый день по шесть часов, а то и по семь-восемь, жертвуя обедом (самому ведь тоже надо покататься)... Губы опухли, глаза
У кафе собрались и решили на самый верх. В кафе прихватили Валю, она исправно ждала. А этот нахалюга Виктор ворчит, видите ли, теряем время, заходя за Валей.
От кафе вверх однокресельная дорога. Точнее: одиночно-кресельная, и можно погрустить в ней наедине с собой. Погоду лихорадит, то и дело поземка взлетает до макушек мачт. Соседних кресел не видать ни спереди, ни сзади. Эх, пуховка моя из больницы не вернулась. За перегибом полегчало, солнышко пробилось сквозь тучу. Подъезжаем.
На "Третьем Чегете" собрались, подцепились к бугелю-буксировщику и снова вверх. Высота за 3000, в затишек от ветра - и тепло.
Буксировщик вылез за гребень. Дальше транспорта нет.
– Хотите еще, - говорю, - пешком по гребню подняться? А сам думаю: "Если протащу их минут сорок вверх по легким скалам на самый Купол, то спуска оттуда через Юг и до низа на сегодня с лихвой хватит даже ради последнего дня... А я и Наташу проводить успею".
Не хотят пешком.
– Дураков нема, - говорит Виктор.
Это он ошибается. Сам - первейший. А с Купола сказочный спуск!
Поехали. Сокращаю остановки. Мимо верхней станции без остановки - сразу на Север по длинной косой. Там, где все сворачивали вниз-направо, я не повернул, а дальше в направлении на Эльбрус летел не тормозя, и только горы, горы и провалы ущелий. Снежная целина то выталкивает, заставляя всплывать, то обволакивает лыжи. Нырнул с крутого лба в выемку и... круто-круто, как с обрыва, но целина притормаживает, долины между нами и Эльбрусом не видно, только потом покажется. "Средний Север". Трасса красивая. Недавно, проходя по краю скалы, с нее слетел парень. Сломал пару ребер и руку, в рубашке родился - с такого обрыва. Над скалами - полумульда, по ней широкий вираж направо. Тут обрыв не виден: плохонький бордюрчик из камней и снег нижних склонов на глаз сливается со снегом, который лежит наверху. В середине полумульды останавливаюсь и спрашиваю:
– Как впечатление от целины?
– Здорово!
– говорят.
– Всегда теперь будем по целине. Оказывается, легко.
Черта с два легко. Это сегодня так. Снег такой. Я прикинул расстояние до обрыва и решил, что отсюда можно безопасно пройти мимо скал. Потом на диагонали остановились, и я показал им скалы снизу - вот где проехали. Произвело впечатление.
Теперь по новой диагонали мы разогнались прямиком от Эльбруса по направлению к Донгуз-Оруну с Накрой. И неожиданно за снежными заносами показалась крыша. Мы обогнули "Хижину", примыкающую к кафе, и вылетели на полузасыпанные снегом доски палубы перед ней. Экскурсанты со своим фотографом потешно разбежались.
Треть горы позади. Мы стоим на палубе. Ребята
Торжественная музыка звучит во мне, когда свободно раскачусь: налево к парнокресельной, к северному кулуару.., к опорам четырнадцатой и пятнадцатой.., снова к северу широко и плавно... Домик Серванте с мемориальной доской (почему хорошие люди часто гибнут?). Серванте был спасателем здесь, на Чегете. Добрый, мягкий человек и прекрасный лыжник. Он детей катал на плечах по самым сложным трассам.
"Полка" - в одну из снежных зим она превратилась почти в тоннель, по которому пролетали лыжники. Теперь-то снега мало, но большие бугры. Сбросился пятками на бордюр так, что пятки над пустотой, и притормаживаю. Но куда там, Андрей сзади как заверещит: "Скорее, скорее! Дорогу!" Пришлось от него убегать. Ноги уже устали: не знаю, как у них, но у меня гудят, забастовать готовы. Но не остановлюсь, раз уж они асы - пусть учатся расслабляться на ходу. Кое-кто из девчонок остановился сразу после полки. А я пошел дальше, вдоль подъемника ВЛ-1000 и направо в "Нижнюю мульду", там уж остановился.
Подъезжает Николай.
– Ну вот, теперь ты сам всех растерял.
– И до чего же по-хорошему улыбается, есть ведь такие люди, что на душе от них тепло.
И все подъезжают усталые, радостные, запыхавшиеся. Даже Виктор выглядит симпатично - видно, не зря катаются люди на горных лыжах.
Потом по "корыту" мы спустились в лес и мимо машин ВЛ-1000. Еще километр остался позади. Потом по туристской трассе, где весной ходила грунтовая лавина, пока не начали укатывать, на бугор, на котором сломался маленький Сережка, девятилетний сын инструктора Ленечки, а одна инструкторша с этого бугра улетела в речку Донгуз-Орун, целехонька, только вымокла.
Все. Мы в долине. Только в другой, нежели в тот раз. Теперь едем вдоль речки наперегонки с водой. Обгоняем. На поляне у станции ребята увидели своего инструктора Борю Фролова. Обступили его, соболезнуют, разговаривают. С Борей его жена Люда, тоже инструктор. Собственно говоря, когда распределяли на стажировку, я попросился к Людмиле Фроловой, мне нравилось, как она со своими середняками занималась, и сама она тоже. Я и не знал, что существует здесь поблизости Фролов. А Муса перепутал, и я попал прямой наводкой к Боре. Боря и Люда без лыж. Вышли прогуляться напоследок, сегодня уезжают. Вдвоем-то и огорчения не страшны, так ведь?.. Люда вскакивает ко мне на задники лыж:
– Но-о, извозчик!
– и обнимает меня за пояс (а выше ей и не дотянуться).
Я везу ее по поляне под уклон, а она помогает рулить, переступая с лыжи на лыжу как надо, а головой в спину:
– Быстрее, извозчик, быстрее. Потом Борис нас догнал. Говорит:
– Ты знаешь, когда Тамару привезли, в больнице свет вырубили, рентгена не было. Она в коридоре на носилках лежала. Я закрутился и забыл привезти твою куртку. Она у нее осталась. Привезут, ты не беспокойся. Мы сегодня в Тырныаузе остановимся и напомним.