Среди стихий
Шрифт:
Мы направились вдоль северного склона Чегета по тропе, где днем людно, как утром в метро. Только все толкутся на лыжах. Теперь здесь мы были почти одни; лишь изредка впереди из полос тени создавалась одинокая фигура путника, спешащего из Терскола в Чегет. И неясно еще было: достучится ли путник до дяди Магомета и как посмотрит на него дядя через стеклянную запертую дверь.
Мы осмотрели посадочную площадку, и Слава показал, где надо развести костры. И, как положено в таких случаях, сверили часы.
– Дежурный по канатке проснется?
– спросил Слава.
– Если обещал, проснется.
Мы пошли опять по той же тропе. Я провожал его, потому что успевал проводить и вернуться, пока он поднимется и подготовит дельтаплан.
Мы шли быстро. Вдруг Слава остановился:
– Эх, Коля, - воскликнул он, - как прекрасна жизнь, если даже с девушкой остаться некогда!
Мы дошли почти до Когутайской поляны, ледник уже просвечивал меж сосен, когда Слава остановился:
– Посмотри на это облачко, - попросил он. Маленькое прозрачное облачко скользило между нами и луной.
– Быстро пройдет, - сказал я.
– Слишком быстро... Куда оно идет?
– Туда.
– Вниз по долине?
– Вниз.
Он стоял и дальше идти не собирался.
– Ты что, думаешь, небо затянет?
– Не-ет. Не затянет... Я рассчитал, где будут ночью потоки вниз по склону, а где вверх. Надо уйти от склона в восходящем потоке. И как можно дальше. Это необходимо. Если этот ветер, который дует сейчас вверху, через час опустится - мне крышка.
– Может опуститься?
– Мало вероятно, но все-таки.
Минуту назад я был с ним уже там, в сияющей высоте, над чернеющей долиной, где мой приятель зажег три красных огонька и стоит, вглядываясь, вслушиваясь, и представляет сам себя в полете. Я уже разбегался там, наверху, на скалах, за секунду до того с замиранием сердца решившись: "Пора!"
А он медлил. Что-то он не спешил. Если бы Таню мы взяли с собой, он бы сейчас не медлил. И, видно, поняв мои мысли, он сказал:
– Подождем часок, Коля. Мы ведь с тобой, слава богу, одни.
Через час вниз по долине рванул ветер. Мы услышали его издали, подождали, и он налетел. Заходили большие деревья, донесся шум Баксана, незамерзшего где-то рядом.
– Ну вот, - сказал Слава, - а ты говорил, что нужны зрители. Я не самоубийца...
Мы проснулись в моей комнатушке, похожей на каюту в подводной лодке. По диагонали из верхнего угла в нижний протянулись трубы дельтаплана. Ткань крыла свисала над нами. Из вентиляционной дыры пробивался свет пасмурного утра.
– Сегодня уеду, - заговорил Слава.
– Почему?
– Понимаешь, надо знать, когда уезжать. Плохо, если пропустишь момент.
Слава уехал. Прощаясь, он подарил мне дельтаплан. Не хотел я принимать такой царский подарок:
– Ты ведь строил его год, и ткань дорого стоит... Но он наставлял меня не слушая:
– Сверху не летай. Аппарат мне не понравился в последнем полете. Летай на склонах внизу...
Привычное течение непривычной горной жизни легко нарушилось. Дельтаплан вторгся из другого мира, путая расстановку персонажей. Но и Таня, становясь главной героиней, была вне основного русла традиции, потому что она прекрасно каталась на лыжах, лучше многих инструкторов. И эти короли микрогосударств теряли при ней очарование и могущество. Нравилось ли им это? Лишний вопрос.
Неожиданно покинув сцену, Славик оставил после себя дельтаплан и Таню, с которой даже не попрощался. Дельтаплан занимал большую диагональ моей "каюты", а Татьяна назначила свидание одновременно двум инструкторам, в числе которых меня не было.
Все знали, что я стал владельцем летательного аппарата, и все знали теперь о Татьяне, которая на северной трассе обогнала двух инструкторов. Гонка продолжалась в долине.
Татьяна посетила мою "каюту", посмотрела на дельтаплан и "не поверила", что Славик уехал. Она просила "ему" передать, что "все" завтра ждут полетов на Третьем Чегете. Кроме того, она еще успела распустить слух, что полеты состоятся.
Я хотел совершить несколько пробных полетов внизу, как и советовал Славик. Но значительный круг болельщиков и помощников, который сразу образовался, советовал поупражняться на Третьем Чегете от стартового домика вниз к верхней станции канатки - самое людное место на самом верху горы. Каждому, кто умеет летать на дельтаплане и знает склоны Третьего Чегета, ясно, что приземлиться там негде. Я знал склоны, но не умел летать и согласился...
Я становился комическим персонажем: сейчас он шлепнется, и все засмеются. Летательный аппарат совершенно театральный, ситуация тоже, герой тоже, настоящая лишь высота. Я начинаю серьезно относиться к происходящему, но и моя серьезность соответствует комическому сюжету. Комизм и трагизм легко замещают друг друга: начинается с одного - заканчивается с другим.
Стоя у стартового домика, я смотрел вниз на площадку у станции и совершенно ясно видел, что там мне не сесть. И пытаться нечего: высота будет слишком маленькой, чтобы развернуться, а в прямом полете врежусь в станцию или пролечу над ней и врежусь в скалы. Интересно, что, кроме меня, этого никто не видит.
Татьяна была тут как тут.
– Действительно Слава уехал?
– спросила она наивно.
– Нет, он сейчас придет и полетит. Я механик - собираю дельтаплан.
– Он вам доверил?
– Конечно.
– Вы, пожалуйста, внимательно собирайте. Хорошо?
Я обещал очень внимательно собирать.
Она мне помогала. Она не знала, что к чему надо прицеплять, но старалась, чтобы я сосредоточился. Она стояла рядом, сняла лыжи. Она вдруг стала совсем другой, эта Татьяна. Только она была серьезна, одна среди всех, кто стоял вокруг. Когда все было готово, она спросила.
– Что ты видишь внизу?
Я улыбнулся ей.
– Ты все-таки полетишь?
– А ты как советуешь?