Среди Йоркширских холмов
Шрифт:
Я сбежал вниз, сдернул с крючка белый халат, прорысил по коридору и увидел миссис Федерстон перед столом в смотровой.
Черт, а ведь она недурна собой! Очень, очень даже недурна. Странно, что не замечал этого раньше. В любом случае я твердо знал, как поступить: схвачу ее в объятия, влеплю звонкий поцелуй, хорошенько потискаю — и все былые недоразумения рассеются как утренний туман под ласковыми лучами солнца.
Я двинулся к ней и вдруг обнаружил нечто непонятное: она исчезла! Но я же видел ее тут всего секунду назад… Я заморгал и посмотрел вокруг недоуменным взглядом. Тут выяснилось, что она просто
Ее голова появилась над краем стола, и я весело крикнул:
— Ку-ку! А я вас нашел! — Но выяснилось, что она всего лишь нагнулась, чтобы водворить своего песика на стол.
Миссис Федерстон бросила на меня непонятный взгляд.
— Вы ездили отдохнуть, мистер Хэрриот? У вас такой яркий цвет лица.
— Нет, нет, нет и нет! Просто я в чудесной форме! Собственно говоря…
Дама поджала губы и нетерпеливо прервала меня:
— Я очень беспокоюсь за бедняжку Ролло.
Услышав свое имя, пуделек, выглядевший на редкость здоровым, принялся резвиться на столе и прыгать на меня.
— Беспокоитесь? Какой ужас! Расскажите же мне все! — Я подавил смешок.
— Ну, мы только вышли на вечернюю прогулку, как он вдруг кашлянул.
— Один раз?
— Нет, два. Вот так: хок-хок.
— Хок-хок? — Яс великим трудом сохранял серьезность. — И что случилось потом?
— Ничего не случилось! Разве этого мало? Злокачественный кашель?
— Но уточните, пожалуйста, вы имели в виду два «хока» или один «хок-хок»? — Я невольно хихикнул, сраженный собственным остроумием.
— Я, мистер Хэрриот, имею в виду однократный и опасный кашель. — В глазах дамы блеснул зловещий огонек.
— Да-да, — ответствовал я и достал стетоскоп. Выслушав пациента, я, разумеется, никаких отклонений не обнаружил, но готов был поклясться, что Ролло смотрел на меня извиняющимся взглядом.
Все это время смех у меня в груди старался вырваться на волю, и внезапно я испустил оглушительное «ха-ха!».
Брови миссис Федерстон взлетели к самым волосам. Она уставилась на меня и спросила ледяным тоном:
— Что вас так забавляет? — «Забавляет» она надменно растянула.
— Ну право же, это смешно до невозможности! — Я оперся о стол и закатился хохотом.
— Смешно?! — На лице миссис Федерстон изумление мешалось с ужасом. Она несколько раз открыла рот и лишь потом договорила: — Не вижу ничего смешного в страданиях беспомощного животного!
Укрытый надежным щитом жара и эйфории, я погрозил ей пальцем.
— Но он же ничуть не страдает, это и смешно! И никогда не страдал, сколько бы раз вы его ко мне ни приводили.
— Прошу прощения!
— Святая правда, миссис Федерстон. Все болезни Ролло — одни ваши выдумки. — Стол затрясся от моего смеха.
— Как вы смеете так говорить! — Дама прожгла меня высокомерным взглядом. — Вы ведете себя оскорбительно, и я не потерплю…
— Э-эй! Дайте мне объяснить! — Я смахнул с глаз пару слезинок и отдышался. — Помните, как вы расстраивались из-за манеры Ролло делать несколько шагов, приподняв заднюю ногу, а потом ее опускать? Я вам объяснял, что это привычка, не больше, а вы принудили меня лечить его от артрита?
— Ну да. Помню. Но я очень беспокоилась.
— Знаю. И вы мне не поверили, а он и сейчас так делает. И вполне здоров. Просто мелким собакам это свойственно.
— Возможно, но…
— Или тот раз, — продолжал, я, захлебываясь смехом, — когда вы заставили меня прописать ему снотворные таблетки из-за его жутких кошмаров.
— И правильно сделала! Он во сне так жалобно поскуливал и перебирал лапками, словно спасался от чего-то ужасного.
— Ему снился сон, миссис Федерстон. И наверняка приятный. Например, что он бежит за своим мячиком. Всем собакам снятся такие сны. — Я ухватил Ролло за голову. — И посмотрите сюда, ха-ха! Наверное, вы не забыли, как утверждали, что глаза у него чем-то зарастают. И не хотели поверить, что это нормальные третьи веки. И видите, они все еще тут, верно? Вот же они, а он прекрасно видит, ха-ха-ха! — Я окончательно потерял власть над собой и хотел было дружески ткнуть ее пальцем под ребро, но она вовремя попятилась.
Прижав ладонь ко рту, она не спускала с меня глаз. Брови ее так и поселились под сенью волос.
— Вы… вы несерьезно…
— Вовсе нет. Очень даже серьезно. И могу продолжать и продолжать.
— Право, не знаю, что сказать. Ну а его теперешний кашель?
— Можете забрать его домой, — ответил я. — Если он опять захокает, приходите с ним завтра, только никаких «хок-хок» больше не будет! — Я утер мокрое лицо и снял Ролло со стола.
Миссис Федерстон шла до входной двери, словно в трансе. Она то и дело прижимала ладонь ко рту, искоса недоуменно на меня поглядывала и хранила ошеломленное молчание.
Проводив ее, я вернулся в кровать и уснул с приятным сознанием, что легко и безболезненно покончил с неприятной проблемой. И как тактично!
Наутро я уже этого не ощущал. Мой веселый приступ разбивался обычным путем. После радостного возбуждения накануне — тяжелая апатия, уныние, отчаяние, а на этот раз и смутное грызущее раскаяние. Натянув одеяло под подбородок, я старался как-то разобраться в своих воспоминаниях о том, что происходило накануне. Какая-то жуткая каша!
Но едва я проснулся окончательно, меня поразило как молнией. Миссис Федерстон! О Господи! Что я ей наплел? Что я натворил? Я судорожно и тщетно пытался воскресить в уме подробности, но одно было точно и неопровержимо: я смеялся, возможно, даже насмехался над ней и не исключено, что покушался на ее особу. Неужели и правда пытался ее поцеловать? Нежно потискал, пока провожал по коридору? Мой рот раскрылся, и я тихонько застонал.
Без всяких сомнений, я был повинен в недопустимо неприличной выходке, и, конечно, мне придется дорого за нее заплатить. Разумеется, больше миссис Федерстон никогда не переступит нашего порога. Позорнейший этот случай получит огласку. Она может даже подать на меня жалобу в ветеринарную комиссию. И я уже видел заголовки в «Дарроуби энд Холтон таймс»: ВЕТЕРИНАРУ ПРЕДЪЯВЛЕНО СЕРЬЕЗНЕЙШЕЕ ОБВИНЕНИЕ, ХЭРРИОТУ ПРИДЕТСЯ ДАТЬ ОБЪЯСНЕНИЯ ДИСЦИПЛИНАРНОЙ КОМИССИИ.
С воплем я глубже зарылся под одеяло, устремив невидящий взгляд на чашку с чаем, которую Хелен поставила на тумбочку рядом с кроватью. После веселых приступов я всегда день отлеживался, а потом с удивительной быстротой приходил в норму. Но на этот раз душевные раны исцелятся нескоро. А жуткие последствия?