Среди звезд
Шрифт:
Он прицелился и нажал педаль. Импульса не последовало. Что он, опять разучился? Круг нажал сильнее: без результата. Выжал до отказа. Опять ничего. Что за свинство!..
Следовало искать повреждение. Он взглянул на светящееся окошечко наверху и похолодел: индикатор показывал, что бак сух и топлива не осталось ни капли.
Этого быть не могло. Круг помнил, что бак был полон, и примерно представлял, какое расстояние он успел пролететь, сколько и какой силы импульсов дать. По его расчетам, чуть ли не половине топлива следовало еще остаться, но его не было.
Круг несколько минут повисел без движения, привыкая к этой мысли. Топлива нет. Тогда как же, черт побери, он попадет на корабль?
И тут он впервые понял, что, может статься, он туда вовсе и не попадет. Однако в этот раз он не позволил себе задуматься над такой явной нелепостью. Не попав на корабль, он мог бы только умереть. А смерть исключалась: ему еще нельзя было умирать, прожито было так мало, сделано и того меньше, и ведь существовала же на свете справедливость, в конце концов! Поэтому он стал прежде всего думать о том, как вернуться на корабль без топлива, вернуться побыстрее, пока его не хватились, и так, чтобы не оказаться смешным, ведь, если он довисит здесь до того, что его станут искать и найдут за бортом, это будет очень смешно – для всех, кроме него самого.
Итак, он висел довольно далеко от корабля, без капли топлива. Куда оно девалось – выяснится потом. Может быть, один из патронов оказался неисправным и вытек. Может быть… мало ли что могло быть. Надо было чем-то заменить топливо, вот какова была задача. Топливо в ракетном двигателе есть, по сути дела, отбрасываемая масса. Но у него была и другая масса, которую можно отбросить. Инструменты. Круг подсчитал их вес, затем – скорость, с какой он сможет отбрасывать от себя эти инструменты, тем самым сообщая себе движение в противоположном направлении. Результат получился малоутешительный. То есть движение он приобрел бы, но скорость оказалась бы слишком мала; он вышел бы на круговую орбиту и начал бы довольно быстро обращаться вокруг корабля, только и всего.
Это его не устраивало. Тогда он подумал еще немного и нашел еще один выход.
Он полетит медленно; но инструмент, брошенный им, полетит во много раз быстрее. Возьмем… ну хотя бы ключ для регулировки антенных пластин. Он невелик и достаточно массивен. Чуть развинтим его. Так. Теперь зажмем ключом карабинчик тросика. Смотаем тросик с катушки – пусть покоится в пустоте. А теперь швырнем ключ так, чтобы он попал в антенну или рядом с нею, туда, где скоба. Может быть, не с первого, так с десятого раза ключ зацепится, и Круг, сматывая тросик, притянется к кораблю. Просто и красиво. Конечно, пока ключ будет лететь, Круг несколько отплывет назад. Но в случае неудачи, вытягивая ключ обратно, он возвратится на прежнее место. Так что риска никакого.
Он швырнул, и ключ полетел прямо к кораблю. Точно прицелиться было, конечно, невозможно, но Круг знал, где скобы натыканы гуще всего, а уж в корабль-то попасть было несложно. И однако он не попал. Ключ пролетел выше и остановился, дернув тросик. При этом и Круг почти остановился. Пришлось сматывать тросик и начинать все сначала. Теперь ключ прошел ниже корабля. Круг начал сердиться. В третий раз он прицелился особенно точно и теперь ясно увидел, как траектория полета ключа изогнулась и ушла в сторону. Тут наконец Круг сообразил, в чем дело: корабль не принимал ключа так же, как не хотел принять и самого Круга.
Круг обозлился и испугался вместе; выходит, он все-таки не мог попасть на корабль своими силами? Это было обидно. Это означало, что без помощи людей ему не обойтись. А Круг примерно представлял, как посмотрят люди с корабля на его нелепое приключение и что об этом скажут. Языки у них были остры, весьма. Круг и сам в обычной обстановке не уступал им, но сейчас придется помалкивать, и чего доброго, рассказ об этом приключении распространится по всему Звездному флоту и будет обрастать выдуманными смешными подробностями и превратится в анекдот, который не то что будет следовать по пятам за Кругом, но станет даже опережать его. На какой бы корабль он потом ни пришел служить, там уже будут знать его, и при самом первом знакомстве кто-нибудь протянет, ухмыляясь: «Так это вы – тот самый, кто не мог вернуться на корабль? И вы еще летаете? Ну-ну…» А другой сочувственно прибавит: «Ну и перепугался же ты, наверное! А неприятностей не было?» Да, слава обещала быть не такой, о какой он мечтал.
Но ничего не поделаешь – другого выхода, по-видимому, не было. Приходилось ожидать людей. Ожидать: позвать их на помощь Круг пока еще не решался. А люди не торопились выходить из корабля. «Ньютон» по-прежнему неподвижно висел в пространстве, висел с таким видом, словно ему не было никакого дела до того, что тут погибал человек, и не просто человек, а еще и один из членов экипажа. Один из тех, без кого этот корабль был бы всего-навсего мешаниной из металлических и пластиковых деталей и кристаллов, и воды, и топлива, и консервов, и ковров, и зеркал, и еще много чего. Круг почувствовал, как в нем начала расти злоба на корабль. Не столько даже на людей, находившихся за его броней в полной безопасности и ни о чем не подозревающих, хотя он, Круг, отстаивал за них лишние вахты, злоба на корабль крепла в нем, на эту махину, равнодушно пребывающую по соседству. И Круг решил, что корабль за это заплатит.
Но аналитик возражал против этого: да полно, виноват ли корабль? А если и так, то, может быть, корабль уже и сам все понял и пытается уладить? Ведь, раньше, чем выйти, люди пошлют вызов!
Круг обозвал себя дураком; да конечно же, его давно ищут! И только такой недотепа, как он, способен разводить тут мировую скорбь и прощаться с жизнью вместо того, чтобы сейчас же, немедленно, вернуться на корабль.
Он включил рацию и слегка прищурил глаза, предвкушая, как сейчас ворвется в телефоны тревожный голос Корабля – пусть даже это будет только голос вахтенного связиста – и как Круг еще немного помедлит, прежде чем ответить. А потом он спокойно и даже лениво отзовется и скажет, что он находится здесь, неподалеку, и пусть кто-нибудь подбросит ему парочку топливных патронов, только сам пусть зацепится тросом. Потом он умело подлетит к кораблю, ухватится за скобу и влезет в люк. Люди окружат его; он неторопливо вылезет из скваммера, похлопает его по спине и установит на место… нет, этого ему не дадут сделать, кто-то торопливо схватится за скваммер, а Круг кивнет, благодаря, и преспокойно, как ни в чем не бывало, посмотрит на ребят. «Ты что? – спросят они. – Ты как? Что там делал?» И еще что-то спросят, он даже не расслышит всех вопросов. Он же лениво ответит: «Да ничего особенного, ребята, надоело сидеть, вот и вылез, чтобы обдуло звездным ветерком, чтобы вблизи посмотреть на звезды». Тут кто-то – вахтенный пилот, вот кто, – дрогнувшим голосом спросит: «Почему же вы не пристегнули трос?» Да, вот именно так он и спросит: на «вы». Круг же взглянет на него с некоторой иронией и ответит: «Ну, настоящему звездолетчику это не нужно. Я, правда, увлекся немного, так что выработал топливо досуха, вы так не делайте, ребята». Тогда кто-то обязательно задаст вопрос: «Но что бы вы делали без топлива, если бы мы не спохватились и не стали бы вас искать?» «Ну, друзья, – скажет Круг, – у того, кто в этом немного понимает, всегда есть в запасе парочка-другая способов выкрутиться даже и из таких положений, в которых другой, пожалуй, растерялся бы». Вот так он ответит, а потом…
Биограф, обладавший поэтической жилкой, сочинял бы, наверное, еще долго. Но аналитик обратил внимание остальных на то, что пока никто Круга не вызывает – в телефонах все молчало. Не веря этому, он подумал было, что там перепутали номера скваммеров, и его ищут на чьей-то чужой волне. Он выругал связиста за то, что тот не дал положенного в таких случаях сигнала: «Всем!» Затем он отключил сервомоторы, втянул правую руку чуть глубже в рукав, где была панель рации, нащупал лимб настройки и начал медленно поворачивать его, шаря в том диапазоне, в котором находились частоты остальных скваммеров.
Всюду было молчание. Везде, за исключением волны в двадцать один сантиметр, на которой вопил межзвездный, водород. Но слушать водород было абсолютно ни к чему. Все остальные волны молчали, и это означало, что никто Круга не вызывал и не собирался вызывать, потому что никто не знал, что он за бортом, и корабельная рация малой связи была поэтому выключена.
Впрочем, на один миг у него мелькнула было надежда: совсем рядом с волной водорода ему почудились еще какие-то сигналы, в которых можно было при желании уловить даже известный ритм. Круг напряженно вслушался: несомненно, это было похоже на сигналы, но он никак не мог их опознать. Это была не быстрая трель кодированной высокоскоростной передачи, и уж подавно – не человеческая речь. Да и кто стал бы вызывать скваммер кодом? Возможно, конечно, что корабль с кем-то переговаривался. Но эти переговоры шли бы через аппараты дальней связи, то есть совсем на других частотах, и принять их рация скваммера не могла бы. Нет, наверное, ритм ему просто почудился, а сигналы эти были излучением того же атомарного водорода: быть может, излучение это существовало и в такой форме.