Срединное море. История Средиземноморья
Шрифт:
Едва ли нужно говорить, что Бонапарт не имел права распоряжаться землями нейтрального государства. Вероятно, он стал бы доказывать, что Венеция не является более нейтральным государством, иначе не уйти от того факта, что законы международного права несовместимы с решениями подобного рода. Однако даже объявленный Венецией нейтралитет не соблюдался ей в должной мере — следовало бы добиться, чтобы она лишилась этого статуса, — и если бы Венецию по ходу дела удалось уличить в недоброжелательности или агрессивности, было бы намного лучше. Теперь по причине полной деморализации правительства она предоставила Бонапарту отличную возможность.
Остается лишь посочувствовать Франческо Доне и Лунардо Джустиниану, венецианским послам, отправленным к Бонапарту с ответом на его письмо и инструкциями любыми средствами успокоить его. Даже в чисто физическом отношении их задача была достаточно неприятной. Наполеон славился скоростью своих передвижений, и два венецианца, мужчины средних лет, в эти ужасные дни и ночи тратили время и силы на то, чтобы угнаться за ним, двигаясь по ужасным горным дорогам Европы, лишь изредка останавливаясь на несколько часов в зловонных и кишащих паразитами домах, чтобы перекусить и поспать. И их настроение не улучшала
Погоня за Бонапартом продолжалась неделю. И только 21 апреля в Граце двое измученных послов наконец остановились перед французским лагерем. Наполеон принял их достаточно вежливо и молча выслушал торжественные заверения в дружбе. Затем, однако, его настроение неожиданно переменилось. Шагая взад и вперед по помещению, он произнес страстную диатрибу в адрес Венеции, ее правительства и народа, обвиняя их в вероломстве, лицемерии, некомпетентности, несправедливости, «средневековом варварстве» и — что было наиболее весомо в его глазах — враждебности по отношению к нему самому и Франции. Он потребовал немедленного освобождения всех политических заключенных, угрожая, что в противном случае сам откроет тюрьмы. А как же французы, продолжал он, которых убили венецианцы? Его солдаты жаждут мести, и он не сможет помешать им. Правительство, неспособное держать в узде своих подданных, ни на что не годно и не имеет права на существование. Он завершил свою речь ужасными словами, которые вскоре отозвались эхом в сердце каждого венецианца: «Io sar`o un Attila per lo stato veneto (Я буду Аттилой для венецианского государства)».
Когда послы возвратились в Венецию с известиями, дож Лодовико Манин и его коллеги поняли, что судьба республики Святого Марка решена: война у порога; дальнейшие переговоры невозможны; континентальные владения потеряны. Оставалась лишь надежда спасти город от разрушения путем удовлетворения требований завоевателя, а эти требования поистине ужасны: не более и не менее как отставка всего правительства и отказ от конституции, которая действовала более тысячи лет, — по сути, самоубийство государства.
В пятницу, 12 мая 1797 г., великий совет Венецианской республики собрался в последний раз. Многие его члены уже бежали из города — явилась значительно меньшая часть конституционного кворума в 600 человек, всего 63 человека. Но время для соблюдения формальностей прошло. Дож уже заканчивал свою речь, когда за пределами дворца послышались выстрелы. Все сразу пришли в смятение. В то время это могло означать только одно — народное восстание, которого они так долго опасались. Через несколько минут стало ясно, почему раздаются выстрелы: некоторые из далматинских солдат, которым велели уйти из Венеции по приказу Бонапарта, разрядили мушкеты в воздух в знак прощального салюта городу. Но паника уже началась; слова ободрения уже были бесполезны. Сняв с себя одежды, выделявшие их из общей массы, оставшиеся законодатели Венецианской республики благоразумно выскользнули через боковой вход. Венеция более не существовала.
Лодовико Манин не пытался бежать. В неожиданно наступившей после прекращения собрания мертвой тишине он неспешно собрал бумаги и удалился в свои покои. Здесь он снял corno — головной убор, который был главным символом его должности, — и передал камердинеру. «Возьми его, — сказал он, — больше он мне не понадобится».
Со времени инаугурации первого дожа в 726 г. до отставки последнего в 1797 г. Венецианская республика просуществовала тысячу семьдесят один год — всего на полстолетия меньше, чем Византийская империя. [287] Долгое время Венеция оставалась признанной владычицей Средиземноморья — она была чудом света в том, что касалось политики, институтов, торговли, искусства, архитектуры. Насколько же приятнее было бы узнать, что у нее оказался не столь бесславный конец — у республики, чей народ, когда над ней нависла угроза гибели, вновь готов был проявить стойкость и готовность к сопротивлению, которые часто давали себя знать при защите венецианских колоний от турок — или, как у их внуков полстолетия спустя, в борьбе против австрийцев. Не следовало требовать и тем более ожидать такого героического сопротивления, которое оказали жители Константинополя в 1453 г. османским завоевателям: могла бы иметь место лишь вспышка старинного венецианского духа, которая создала бы некое подобие того, что Венеция отошла в историю с честью. Но даже этого не произошло. Последней трагедией Венеции стала не ее смерть, а то, как именно она умерла.
287
Эти цифры верны, если считать началом Византийской империи перенос столицы из Рима в Константинополь, однако с несколько большим основанием можно отнести эту дату к 395 г., когда произошло окончательное разделение Римской империи на Западную и Восточную, и тогда Венецианская республика оказывается более долговечной, чем Византия. — Примеч. пер.
Таким образом, когда 17 октября 1797 г. был подписан договор в Кампоформио, Австрия получила даже больше, чем ожидала в Леобене; не только континентальные владения Венеции, но и сам город. Однако Наполеон Бонапарт был очень доволен. Он всегда считал — и, вероятно, вполне справедливо, — что мог господствовать в Италии до тех пор, пока она разделена. Уже в декабре 1796 г. он создал Циспаданскую республику [288] путем слияния герцогств Реджо и Модена и папских владений Болоньи и Феррары. В июне следующего года по воле Наполеона образовалась Лигурийская республика со столицей в Генуе, а в июле — Цизальпинская, с центром в Милане. Что касается Венеции, то сам он ни разу не появился там и не собирался делать этого; в его голове было представление — совершенно ошибочное — о жестоком репрессивном полицейском государстве с тюрьмами, набитыми политическими заключенными. Между тем мир наступил во всей континентальной Европе. Только Англия продолжала воевать. И именно Англия могла подвергнуться теперь вторжению и опустошению. Директория согласилась назначить генерала Бонапарта командующим Английской армией [289] , однако, поразмыслив, он отказался от этого плана. Затраты оказались бы слишком большими, да и неоткуда было взять необходимое число людей для такой операции. Наконец, французский флот находился в плачевном состоянии — не чета британскому — и не располагал командирами, способными тягаться с Худом, Роднеем или Сент-Винсентом, не говоря уже о Нельсоне.
288
Примечательным отличием этого непримечательного в других отношениях государства стало то, что ему избрали в качестве цветов флага красный, белый и зеленый. Забавно, что одним из первых проявлений французского завоевания стало то, что Италия получила национальный флаг.
289
Т.е. армия, имевшая своей задачей вторгнуться в Англию. — Примеч. пер.
Альтернативой Англии стал Египет. Еще в июле 1797 г. министр иностранных дел Шарль Морис Талейран-Перигор [290] предложил осуществить экспедицию в Египет и через семь месяцев представил длинный меморандум по данному вопросу. В нем, как и следовало ожидать, содержался раздел, где со скорбью говорилось о жестокостях местных беев и насущной необходимости освободить египетский народ от гнета, которому он так долго подвергался. Более примечательна мысль о том, что армия в 20–25 тысяч человек, которая высадится в Александрии и захватит Каир, затем сможет предпринять экспедицию против Индии через поспешно засыпанный Суэцкий канал. 2 марта 1798 г. Директория дала на это официальное согласие. Она не только хотела чем-нибудь занять армию и опасного молодого генерала, держа их подальше от Парижа; открывалась возможность занять в Индии то положение, которое сейчас занимала Англия, а также приобрести для Франции новые важные колонии в Восточном Средиземноморье. Наконец, хотя это и вызывало несколько более сомнений, предполагалось нанести серьезный удар по английскому морскому владычеству на Востоке, что могло поспособствовать осуществлению все откладывавшегося вторжения на Британские острова.
290
Талейран отошел от революции после казни королевской семьи в 1793 г. и удалился в добровольное изгнание в Америку. Он возвратился оттуда в 1795 г. после падения якобинского правительства и стал министром иностранных дел в 1797 г. (На деле Талейран поспешил уехать из Франции еще в сентябре 1792 г. после свержения монархии, а вскоре были найдены документы, свидетельствовавшие о его связях с королевским двором, и, останься он во Франции, ему бы это стоило головы. — Примеч. пер.)
Едва ли нужно говорить, что Наполеон принял командование с энтузиазмом. С самого детства он восхищался Востоком и теперь решил, что экспедиция будет иметь не только военные и политические цели. В итоге он набрал не менее 167 savants [291] , которым предстояло сопровождать его, в том числе ученых, математиков, астрономов, инженеров, художников и рисовальщиков. Египет хранил множество тайн древности, и, чтобы раскрыть их, стоило лишь протянуть руку. Страна находилась под властью мамлюков начиная с 1250 г. В 1517 г. турки завоевали ее и включили в состав Османской империи, частью которой Египет официально до сих пор оставался. Однако в середине XVII столетия мамлюкские беи вновь взяли его под свой контроль. Французское вторжение неизбежно должно было вызвать возмущенные протесты султана из Константинополя, но его держава, хотя еще и не стала известна как «больной человек Европы», находилась в упадке и была лишь бледной тенью себя самой в прошлом, а потому не представляла угрозы. К несчастью, существовала другая, куда более серьезная, опасность. 300 французских транспортных кораблей имели слабое вооружение, команды практически не были обучены. Правда, их сопровождал эскорт из 27 линейных кораблей [292] и фрегатов, но было уже известно, что эскадра Нельсона курсирует в Средиземном море. Если бы он перехватил эти суда, их шансы на благополучное плавание (с 31 000 человек на борту) были бы прозрачными.
291
ученых (фр.).
292
Линейные корабли принадлежали к категории самых крупных морских судов и предназначались для сражения в боевой линии. Они имели три мачты и делились на шесть классов, только три из которых к концу XVIII столетия рассматривались как годные для войны на море. Корабли первого класса имели 100 и более орудий, второго — от 84 до 98 и третьего — от 70 до 80, стоявших на двух или более палубах. Фрегаты, корветы и бриги обычно имели две мачты и меньшее количество орудий.
Флот отплыл четырьмя группами. Крупнейшая из них вышла из Тулона, остальные три из Марселя, Генуи и Чивитавеккьи (к северу от Рима). Сам Наполеон покинул Тулон на своем флагманском корабле «Ориент» 19 мая 1798 г. Его первой целью являлась Мальта. Остров находился под властью рыцарей ордена Святого Иоанна с 1530 г. Они сохранили свой госпиталь и некогда героически выдержали турецкую осаду в 1565 г., но теперь в качестве воинов Христа утратили свою прежнюю стойкость. Когда Бонапарт достиг острова 9 июня, то отправил своих посланцев на берег к великому магистру, немцу по имени Фердинанд Гомпеш, с требованием допуска всех французских кораблей в гавань. Тот ответил, что в соответствии с уставом ордена государства, находящиеся в состоянии войны с другими христианскими государствами, могут отправить в гавань лишь четыре судна за один раз. С борта «Ориента» вскоре пришло сообщение: «Генерал Бонапарт полон решимости силой обеспечить то, на что должно быть ему дано согласие на основании принципов гостеприимства, основополагающего правила вашего ордена».