Среднерусские истории
Шрифт:
В очередной раз распластавшись на воде, Женька вдруг ощутил: что-то изменилось. Не хватало ему чего-то. Пожалуй, да, солнца. Раньше оно прижигало щеку и лоб, а теперь исчезло. Наползли тучи? И со звуками что-то не так… Женька покрутил головой, прислушиваясь. Голоса исчезли. И главное – уже не орала музыка.
– Макс! – крикнул Женька. – Макс, ты где?!
Тишина.
– Макс! Ну кончай, где ты? – закричал в другую сторону.
Ничего. Только эхо, отразившись от деревьев, вернуло ему собственный крик.
– Эй! Кто-нибудь! Здесь есть? Эй!
Никто не отзывался. Где-то плескалась, играла рыба – и все.
Женька понял, что остался на
– Макс, ответь!.. Эй, люди!
Женька почувствовал, что замерзает. То ли на самом деле похолодало, то ли… Он закрутился на месте в панике, не понимая, что делать, куда плыть? Забарахтался… Сказал себе: «Хватит, хватит! Стоп!» И поплыл наугад…
Одежду свою он все-таки нашел. Может, через час, может, через полтора. Сначала нащупал ногами песчаное дно. Понял, что приплыл к противоположному берегу, где был небольшой пляж, на который раньше всегда бегал. Позвал, надеясь, что кто-то здесь еще есть, остался. Вышел на берег, попрыгал, согреваясь. Передохнул. И поплыл обратно, стараясь грести размеренно и держаться чуть правее. И почти попал… Во всяком случае, на кусты наткнулся сразу и искал проход уже недолго…
Когда выжал трусы и оделся, поеживаясь от вечерней, а может, уже и ночной прохлады, выломал длинный прут, прошел по памяти приблизительно в то место, где выходил из машины, принюхался и вроде бы даже почувствовал запах натекшего масла, зачем-то еще раз позвал Макса, хотя все уже было ясно, потоптался, наткнулся ногой на пустую бутылку, отвернулся от своей палки, валявшейся у воды, сориентировался и двинулся вдоль озера к пляжу, откуда помнил дорогу до дач…
По случаю пятницы и хорошей погоды жизнь на дачах кипела. Где-то жарили шашлыки, где-то скандалили, где-то звенели посудой, где-то уже визгливо пели, словно прощаясь навсегда со своей пропащей жизнью, взрослые пьяные голоса схлестывались с возбужденными детскими, на них накладывался заполошный лай собак, то затихающий, то опять вспыхивающий в разных концах поселка, многие дома громыхали каким-то боевиком из телевизора, запахи еды перебивались дымом сигарет, пока их вдруг не глушила мощная вонь навоза, завезенного на какой-нибудь участок.
Женька шел вдоль заборов, по-разному откликающихся на постукивание прута, иногда натыкался на прижатые к ним машины, которые или молчали, или настороженно квакали, а некоторые сразу начинали истошно вопить, и тогда рядом появлялся сердитый хозяин и тоже вопил, только матом. Женька шарахался к другому забору, напротив, извинялся и двигался дальше. Он помнил, что если подняться от пляжа и идти по дороге дальше, никуда не сворачивая, то можно добраться до перекрестка с асфальтом, по нему свернуть направо, потом налево, вновь направо – и выйти к трассе, идущей мимо поселка в городок. А там автобусная остановка, люди, проезжающие машины. О том, что уже поздно и автобусы скорее всего не ходят, он старался не думать. Все равно другого пути отсюда не было. Просто шел и шел, отстукивая участки, пока с одного на помощь очередной разоравшейся машине не выскочила собака. С истошным лаем она стала хватать Женьку за ноги, он заметался, спасаясь от злых острых зубов, куда-то повернул, побежал, выставив перед собой прут, упал, собака наконец отвязалась, цапнув напоследок за ляжку, он поднялся… и понял, что не знает, куда двигаться дальше. Пошел наугад, повернул раз, второй – и заблудился окончательно…
Жизнь в поселке
Ему казалось, что он уже никогда отсюда не выберется. Так и будет ходить в этих дачных лабиринтах, пока не свалится где-нибудь и не умрет. Это было глупо, но ничего поделать с такими мыслями он не мог. Так страшно было и одиноко, что хотелось плакать. И он уже начал всхлипывать себе под нос, пока не уперся в очередной забор. Опять надо было поворачивать, а куда – направо или налево? И зачем, если там вскоре будет то же самое? И сил уже нет, и бьет озноб, и хочется лечь и забыться…
Женька прислонился к редкому штакетнику, сполз на землю и тихо заскулил…
Он не слышал, как в доме открылась и закрылась дверь, как щелкнула зажигалка. Зато почувствовал запах. Поднялся и неуверенно позвал:
– Здравствуйте. Извините. Вы меня слышите?
Что-то звякнуло, послышались грузные шаги.
– Кто там?
– Я здесь, на дороге.
Шаги приблизились и замерли по другую сторону забора. Женька догадался, что его сейчас освещают фонариком и изучают.
– Ну, чего? – наконец спросил мужской голос. – Только тише давай, ребенок спит.
– Я ребят наших потерял.
– Каких ребят?
– С которыми сюда приехал.
– Здесь, что ли, потерял?
– Нет, на озере. Мы купались, я вылез, а их нет. Макс и Вась… Максим и Василий. Не знаете?
– Не знаю.
– Максим из армии недавно вернулся, а Василий скоро пойдет. У него здесь дача. У отца его.
– На нашей улице?
– Не знаю. Может, и на вашей. Я там ни разу не был. Мы на машине приехали. Из города. Прямо к озеру. На «шестерке».
– Здесь «шестерок» этих, как… – Мужик поплевал на окурок и щелчком запустил его на дорогу.
– Да, да…
– Не знаю я таких.
Со двора отчетливо пахн'yло машиной.
– Я слепой, – жалобно сказал Женька, вдруг подумав, что вот здесь есть автомобиль, а вдруг?..
– Я понял.
– Мне в город надо. Там мама...
– Чего, не предупредил ее?
– Записку оставил, но она все равно… – Голос его дрогнул. – Холодно, никак не просохну.
– Да, свежо… Чего ж ты от озера ушел? Они, может, тебя там и ищут?
– Нет… не знаю… они уехали.
– Хорошие у тебя друзья.
– Я с Максом только дружил.
– И он уехал? Хороший друг.
Женька виновато промолчал.
На участке скрипнула дверь, и женский голос негромко спросил:
– Сергей, ты где? Сколько можно курить?
– Сейчас, сейчас, – отозвался мужик.
– А до города сколько? – все еще на что-то надеясь, не без робкого намека спросил Женька. – Если пешком?
– Как идти… Вообще километров восемнадцать.
– Да, далеко. Я не дойду.
Теперь промолчал мужик.
– А вы… – совсем уже было решился попросить Женька, но мужик его тут же прервал: