Средневековая история. Тетралогия

Гончарова Галина Дмитриевна

На стол перед Лонсом лег свиток.

— Прочтите.

Лонс развернул его и примерно с середины принялся бегло читать о страданиях Ирты Калианской.

Лиля кивнула.

— Так. В доме семь комнат, в каждой комнате по семь углов, в каждом углу по семь яблок. Сколько яблок в доме?

На этот раз Лонс задумался. Ничего подобного он не слышал. А вычислять в уме было сложно…

— Разрешите взять дощечку, ваше сиятельство?

Лиля подвинула мужчине вощеную дощечку и наблюдала, как он что-то царапает.

М-да…

не айс. Но — пусть его. Математике она Мири и сама научит. Просто в открытую она работать не может, а под прикрытием учителя — почему нет?

— Триста сорок три яблока, ваше сиятельство.

Всего двадцать минут — шикарный результат для второго класса. Или первого?

Ладно, Мири не старше. А интегралы, которые Лиля и сама отродясь не помнила и не понимала, ей даром не нужны.

Одним словом — всего через полчаса Лонс был нанят на службу за еду, одежду, проживание и серебряный в месяц.

Строгая женщина по имени Эмма Матти, которую госпожа графиня назвала экономкой, указала Авельсу его комнату и пообещала прислать служанку с горячей водой. Дескать, графиня приказала, чтобы мылись все.

Те, кто в замке — в обязательном порядке раз в день. Хотя бы обтирались. Ибо вонь — недопустима.

В ожидании обещанного Лонс прилег на пол, чтобы не пачкать кровать — и задумался.

Если бы была его воля — он бы рванулся к Анелюшке. Но… а куда он доедет?

Наступает зима. Да, графиня может дать ему и денег, и лошадь, но… ладно! Пусть он доберется до Альтвера. И даже до Уэльстера.

Хотя второе — еще надвое сказано.

Зимой на суше невесело, а на воде еще грустнее. Ибо — шторма. Но пусть. К весне он доберется. В лучшем случае. В худшем — или сдохнет, или опять окажется в рабстве…

А вот что он будет делать в Уэльстере?

Может, имеет смысл сначала узнать, что там происходит? А потом уже ехать?

И не наобум, а все тщательно продумав. В конце концов, не может же благородная графиня не иметь драгоценностей, к примеру?

И даже не надо их красть. Она одна, в глуши, скучает… у Лонса был друг, который таким образом и зарабатывал на жизнь — развлекая благородных дам. Да, не слишком достойно. Но нищим выбирать не приходится.

Ради того, чтобы вернуться к Анели, он и не на такое пойдет.

Тем более, что отвращения у него Лилиан Иртон не вызывала. Не идеальная красавица, чуть крупновата, но какая грудь!

А какая… мысли Лонса спустились ниже пояса и стали весьма лестными для женщины.

Или не очень? Лиля предпочитала, чтобы восхищались ее умом, а не… тем, что пониже спины. Но тут уж — кому что.

Да, Лонс любил Анель. Но и жить ему тоже хотелось.

***

Тарис Брок вспоминал Лилиан Иртон.

Нет, ну не идиот ли ее супруг? Такая женщина. Красивая, умная, богатая… И сидит в каком-то захолустье. Скучает…

Да и не просто скучает!

На

ее жизнь покушались! И об этом надо обязательно доложить Августу.

Ну ничего, доложим. Дайте только до Альтвера добраться. А там договоримся с градоправителем. Голубиная почта — вещь полезная.

***

Лиля как раз шла по коридору, когда…

— Ваше сиятельство! Я так рад, что вы выздоровели…

Дамис Рейс. И опять глазенки на грудь выложил. Да что ж такое!

Лиля милостиво кивнула.

— Да.

И замолчала. Сам выворачивайся, как пожелаешь.

Дамис вывернулся. На десять минут завел волынку о том, что Лилиан, как солнце, а без нее все в замке темно и пасмурно, приплел ее потрясающие волосы, улыбку… так бы и стукнула!

Был у них в группе один такой кадр… Искренне считал себя неотразимым. Пока Аля его матом не послала при всех. А потом попытался ее немножко прижать в углу.

Тот эпизод Лиля вспоминать не любила. Но чем-то Дамис напоминал того умника. Такая же уверенность в своей неотразимости.

Но тогда… тогда это был однокурсник. А сейчас — всякая шушера. Так что Лиля послушала еще пару минут для очистки совести и подняла руку.

— Любезнейший, вы хотите сказать что-то по делу? Нет? Свободен!

— Ваше сиятельство!

— Я что — невнятно выразилась?

— Ваше сиятельство, умоляю вас проявит милосердие.

— Какое?

— Только вы сможете смягчить мою участь, ведь ваша доброта, равно как и красота….

Лилю так и тянуло рявкнуть: 'Короче, Склифосовский!'. Останавливало только нежелание тратить хорошую шутку на дурака.

Поэтому она послушала еще пару минут комплименты и подняла руку.

— Конкретнее, любезнейший. В чем я могу облегчить вашу участь.

Зеленые глаза опасно сверкнули. Дамис внял.

— Ваше сиятельство, я умоляю вас, я припадаю к вашим ногам с просьбой убрать с уроков этого плебея!

Лиля вскинула брови. Кто-то из слуг тянется к знаниям? Ан нет!

Оказалось, Дамис Рейс имел в виду сына пастера. Марка. Мальчик был неблагородного происхождения, дурно влиял на подружку, и вообще — учить такое — это ниже низкого. Это губит репутацию господина Рейса.

Лиля окончательно озверела уже на пятой минуте потока жалоб и просьб. Нет, надо же! Марк его не устроил! Сноб! Ей, видите ли, нормально с пастером говорить, а Дамис его сыном брезгует?

За эти дни они с пастером успели найти общий язык. И тот приходил к Лиле два раза в день. С утра молились за графство Иртон, с вечера — за графа Иртон.

С утра Лиля пальцы крестиком не складывала. А вот с вечера… Если честно, ей граф не нужен был никак! Куда бы спихнуть, чтобы на нервы не действовал. Идеальным вариантом было бы развестись с ним, и пусть катится к чертовой матери. Но…