Средневековые латинские новеллы XIII в.
Шрифт:
Настал назначенный день, и в замок стеклось множество народа. Когда все сидели за столом и угощались при звуках всевозможных музыкальных инструментов, в окно влетела какая-то пестрая птица и начала чудо как сладко петь. Рыцарь, владелец замка, внимательно прислушался и говорит: «Боюсь, что эта птица – вестник беды». Он взял лук и стрелы и на глазах у всех убил птицу. Тотчас земля разверзлась и поглотила замок вместе с рыцарем, его супругой и всем, что там было, а на его месте сделалось глубокое озеро, в котором все, что туда ни попадает, тонет.
92 (278)
В городе Риме правил Мирелис. [97] У него была жена-красавица. Хотя они долго жили в супружестве, но не имели наследника. Повсюду, во многих царствах разыскивали врачей, чтобы они помогли царю, который был глубоко опечален тем, что не имел наследника. Когда врачи узнали, что с царем и царицей, они дали питье, и царица родила пригожего мальчика. Тотчас мудрецы сказали царю, что они думали касательно его сына. Увидев ребенка, они промолвили: «Государь, необходимо, если ты хочешь, чтобы этот мальчик долго жил, держать его под землей, и в течение семи лет он не должен видеть дневного света; тогда он будет любезен богу и людям». Царь послушался совета мудрецов и поместил сына вместе с кормилицей и другими женщинами в подземный покой, где не было иного света, кроме пламени свечей. По прошествии семи лет мальчика вывели и он оказался очень красивым и был любезен богу и людям.
97
Мирелис – вымышленный царь.
Когда царевич достиг совершеннолетия, отец сыскал ему невесту, весьма красивую венгерскую королевну. Торжественно сыграли свадьбу, а с приходом ночи приготовили богатое ложе; в каждом его углу сидело по маленькой собачке, и все они должны были сторожить молодых, а перед ложем стоял светильник. Под страхом смерти царь запретил приближаться к светильнику всем, кроме непорочных девушек. Когда царевичу пришло время взойти на ложе к невесте, он бросил взгляд на светильник и, заметив, что тот погас, кликнул слуг и говорит: «Я дал обет богу, что не приближусь к ложу, если светильник не будет гореть. Ищите деву, чтобы его зажгла». Слыша это, слуги стали прилежно разыскивать деву, но не могли найти. Они воротились и сказали, что не могли сыскать ни одной девы. Тогда царевич отослал невесту, вручив ей заветное кольцо, и сказал: «Сладчайшая моя невеста, закон, установленный моим отцом, нельзя соблюсти – нигде не отыскать девы, чтобы зажечь светильник, и я буду странствовать, пока ее не сыщут». На рассвете царевич поднялся и попрощался с невестой. Она печалилась, и никто не мог ее утешить.
На четвертый день странствия царевичу повстречался лев, в лапе которого сидела заноза, и всем своим видом он просил, чтобы царевич вынул занозу. Юноша угадал желание льва и вытащил занозу. После этого лев шел следом за ним до какого-то замка, расположенного неподалеку от леса, куда лев скрылся. У царя, владельца этого замка, была дочь. Лишь только царевич увидел ее, столь сильно пленился девушкой, что попросил ее в жены. Царь, услышав, что он единственный сын императора, сказал: «Любезнейший, ты – отпрыск высокого рода и получил в жены венгерскую королевну. Но, видно, не знал, что по закону перед вашим ложем стоит светильник, зажигать который дозволено только деве, а ее невозможно найти, и потому ты пришел сюда. Ты просишь в жены мою дочь. Она будет тебе верной подругой, если сделаешь для меня следующее. В наших краях обитает страшный змий, который всякий день требует двух овец и двух коров, и когда он пожрет все наши стада, нам придется метать жребий, и на кого он падет, тот станет добычей змия. Если сможешь избавить мою дочь от смерти, она без слов – твоя». Царевич в ответ: «Неложно обещаю это сделать и не покину твоего замка, пока змий не пожрет все твои стада». Так и было. Вскоре совсем не осталось ни овец, ни коров, и людям пришлось между собой метать жребий, и жребий пал на царевну: ее предстояло отдать на съедение змию.
Когда царевич об этом услышал, исполнился великого страха. Он вооружился и пошел на змия; но змий был сильнее, и когда царевич уже готовился отступить, прибежал лев, из лапы которого он некогда вытащил занозу, и стал сражаться бок о бок с ним; царевич победил змия и убил его с помощью льва. Когда весть об этом достигла царя, он возликовал всем сердцем и отдал свою дочь царевичу, говоря: «Вот твоя любимая, за кого ты сражался. Возьмите ее и ступайте». Царевич привел девушку во дворец своего отца. Когда невеста царевича узнала о его возвращении, она несказанно обрадовалась, выбежала ему навстречу и обняла. Юноша говорит ей: «Покажи заветное колечко, которое я тебе оставил». Она говорит: «Охотно». Когда жена [98] показывала колечко, царевич забрал его для своей возлюбленной, а жене сказал: «Вот моя любимая избранница, которая давно дожидается, когда станет зажигать нам светильник». Жена царевича в ответ: «Аминь. Да будет воля твоя». Девушка еженощно зажигала светильник; все ее любили, ибо огонь никогда не угасал, и она была осыпана великими богатствами и окончила свои дни в мире.
98
До этого места рассказа женщина называлась невестой, здесь же и ниже автор именует ее женой. В данной новелле есть и другие сюжетные шероховатости.
93 (279)
Римской державой управлял Олимпий. [99] Он взял себе в жены девушку, которая родила ему ребенка. В те времена существовал такой закон: всякая женщина, пришедшая в церковь для очищения, [100] должна у церковных дверей написать в поучение людям несколько значительных слов; сделав это, ей надлежит чинно удалиться домой. Настал срок очиститься и царевой супруге. Она пришла в церковь и после очищения повелела начертать при входе следующие слова: «Я – царь века сего, владыка всего мира».
99
Олимпий – такого императора в Риме не было.
100
Речь идет об очищении после родов – обряде, при котором женщина, недавно разрешившаяся от бремени, получала в церкви благословение.
Вслед за ней тоже, чтобы очиститься, пришла одна знатная и благородная дама; впереди нее шествовали люди, играющие на всевозможных музыкальных инструментах. Императрица стояла у окна замка и, увидев это, сказала в своем сердце: «Эта женщина очищения ради идет в церковь с таким блеском! Более не бывать тому – я ее покараю». И раздобыла двух змей. А та дама по окончании обряда, уходя из церкви, написала при входе: «Я – дитя, вскормленное заместо молока чистым вином».
Затем дама эта вернулась домой и задала богатый пир. По его окончании императрица послала к ней слугу с приказом немедля явиться. Дама повиновалась. Она вошла в покой императрицы и с должной вежливостью приветствовала ее глубоким поклоном. Императрица говорит: «Знаешь, почему я послала за гобой?». Дама в ответ: «Государыня, не знаю». Императрица: «У меня двое сыновей, которых вам надобно для меня вскормить, и ты их вскормишь, ибо у тебя есть молоко». Дама говорит: «С радостью, если б я была достойной это сделать». Императрица ей: «Тогда скорее разденься, чтобы я увидела их у твоей груди». Дама спрашивает: «Где младенцы, которых надо кормить?». Императрица показала ей двух змей и говорит: «Этих двоих тебе надлежит вскормить своим молоком». Дама в ответ: «Ради бога, сжальтесь надо мной и не убивайте, ибо жизнь мою я готова выкупить». Императрица говорит: «Напрасно стараешься, так как ты все равно выкормишь их мне». Тотчас она приложила змей к соскам дамы, и когда они почуяли свежее теплое молоко, крепко вцепились ей в грудь. Тогда императрица сказала: «Оденься и ступай домой». Дама вернулась домой и на третий день, отравленная змеиным ядом, испустила дух.
94 (281)
В городе Риме правил Короний. [101] У него была жена-раскрасавица. Как-то раз она стояла у окна их замка и увидела, как двое рыцарей сражаются между собой на лугу против ее окон. Один был до того красив, что дама не могла оторвать от него глаз и пленилась им. Поединок закончился, и рыцарь, которого дама полюбила, оказался победителем и отправился домой. Дама же от страстной любви к нему стала тосковать. Император из-за ее болезни сильно опечалился. Он сразу же велел созвать врачей, чтобы они узнали, что с нею. Когда врачи увидели царицу, тотчас сказали: «У нее нет иного недуга, кроме сильного любовного влечения, и это может привести к смерти». Услышав их слова, император говорит своей жене: «Назови, прошу тебя, имя того, кого ты, помимо меня, столь сильно любишь». Она в ответ: «Больше всего на свете я люблю того рыцаря, который на этих днях одержал победу в поединке, и если между нами не будет любви, умру». Тогда император сказал врачам: «Прошу вас, спасите жизнь моей жене». Они в ответ: «Мы можем сделать это только одним путем – убейте того рыцаря, который одержал победу, и кровью его велите намазать свою супругу». Когда это было сделано, обольщение рассеялось, и дама тотчас исцелилась от своего недуга.
101
Короний – вымышленный царь.
95 (283)
Мамертин, [102] который правил в городе Риме, держал при себе сына своего брата и очень его любил. Мальчика звали Фульгенций, и он исправлял должность королевского кравчего. В то время сенешалем при дворе был соправитель императора и дядя Фульгенция с материнской стороны, который возненавидел его за то, что император был к нему весьма расположен. Денно и нощно этот сенешаль обдумывал, как расстроить дружбу императора и Фульгенция.
102
Мамертин – вымышленный царь.
Однажды, когда император направлялся к себе в опочивальню, сенешаль подошел к нему и говорит: «Государь, я должен раскрыть вам одну тайну». Император говорит: «Скажи, что тебе угодно сообщить». Тот говорит: «Низкий Фульгенций, ваш племянник и мой кровный родич, повсюду клевещет на вас, будто вы поражены проказой, и из-за тяжелого духа, подавая вам чашу, он едва жив». Услышав это, император сильно разгневался и говорит: «Прошу тебя, скажи мне правду, подлинно ли я болен проказой?». Сенешаль отвечает: «Воистину нет, государь; поверьте, я никогда не слышал от вас смрадного духа, проистекающего от этого недуга». Император говорит: «Как можно подтвердить справедливость того, что ты говоришь о Фульгенций?». Сенешаль: «Государь, завтрашний день во время утренней или более поздней трапезы, когда Фульгенций будет подавать вам питье, посмотрите на него и увидите, что, поднося вам чашу, он отвратит лицо от вас, дабы не слышать смрадного запаха, и это вернейшее доказательство моим словам». Император говорит: «Да, вернее не может быть».