Средняя степень небытия
Шрифт:
– Что же ты предлагаешь?
– Надо довериться интуиции.
– Куда тебя ведёт интуиция?
– Пока - в управление.
Валерий и Дик впрыгнули в «шестёрку» направляясь на «базу». Через четверть часа Валерий попал на приём к Даниле Евгеньевичу. После короткой содержательной беседы ему удалось убедить босса в необходимости проведения обыска в офисах Царя Липецкого. Две группы сотрудников поехали в филиалы, Валерий и Дик, криминалист Евгений и сотрудник, охранявший застреленного в больнице киллера, его звали Дмитрий, - в главный офис, располагавшийся на набережной напротив Крестов.
Вход в офис был со двора. Облезшую стену двухэтажного особняка пыталась расцветить золочёная вывеска названия организации. « ООО « Возвращение долгов» и ниже « Клуб Русских единоборств». Гладкостриженные боевики Царя, заметив приехавшую милицию, оставили бросание ножей в щит в форме человека, и вслед за оперативниками поднялись в помещение второго этажа.
За столом секретарши сидела тощая длинноногая девица в облегающих узких брюках и короткой блузке, открывающей пупок, проткнутый металлической скобкой. Девушка встала, загородила дверь. Валерий встретил злые карие глаза, перламутровый выкрашенный дырочкой рот, пупсики сильных ушных мочек с подковообразными серебристыми клипсами, чуть прикрытыми модной стрижкой, пугающе огненного цвета.
– Туда нельзя! – объявила девица. За её левым плечом золотыми буквами читались слова « Генеральный директор Тарасов Юрий Викторович». Это и был мёртвый Царь. Сбоку от мирской фамилии усопшего – чёрный двуглавый орёл под золотой короной.
– Дыхни! – со спокойным выражением лица приказал секретарше Валерий. Дик, молодой мент из больницы, остальной шпон держались за его спиной.
– Чего дыхни?- покраснела девица.
– Что приняла с утра.
Девица ожесточилась. Расставила ноги, чтобы стоять на каблучках покрепче, мышцы на слабых плечах надулись. Валерий отодвинул её в сторону так решительно, что она чудом не упала со шпилек.
Валерий, а за ним все, вошли в кабинет. На месте шефа сидел стриженый детина, тот самый, кто на месте убийства спрашивал, куда отогнать машины. Глубокомысленно выпятив нижнюю губу, положив ноги на стол, он разгадывал кроссворд в мужском журнале. Коренастый охранник с усталыми глазами играл в разноцветные шарики на компьютере. Похоже, после смерти Царя оба вживались в роли новых начальников, стриженный - формального, коренастый – теневого. Без особого волнения они посмотрели на вошедших милиционеров.
– У вас секретарша пьяная, - пояснил Валерий про секретаршу, которая шла позади, пытаясь вцепиться в рукав.
– Да? – сказал детина. – Лидка, ты что пила?
– Не пила я…- визгливо начала секретарша.
– От тебя алкоголем не пахнет, - сказал Валерий, бросив короткий взгляд в Дика, где читались разнообразные чувства. – Ты, девушка, в состоянии наркотического опьянения. Под иглой, на колёсах или нюхала что-то.
Секретарша отодвинулась от Валерия.
– Уйди! – приказал ей детина, спуская ноги со стола, отбрасывая журнал с обнажёнными девушками на обложке.
Секретарше вышла, сдержавшись чтобы не хлопнуть дверью.
– Почему это? - спросил Валерий про портрет Дзержинского, висевший за креслом шефа.
– Начальник стебался, - вяло ответил детина.
– Прошу встать, выйти, но не уходить, - сказал Валерий стриженому и коренастому. – Будем обыск делать.
Обыск продолжался часа четыре. Ничего полезного он не дал. Забавным казалось страсть умершего к различного рода визиткам. В столе валялась целая куча. Кем только Тарасов не выдавался, от старшего тренера по русским единоборствам до генерал-майора ФСБ. Тоже с удостоверениями. Здесь и полковник МВД, и ответственный налоговый полицейский. Судя по корочкам, Тарасов состоял в большинстве политических партий и общественных организаций. Обычных загранпаспортов у него тоже было несколько.
– Крут, крут был хозяин! – приговаривал Валерий, просматривая документы.
Настенный шкаф был доверху нагружен копиями бухгалтерской отчётности ведущих коммерческих предприятий центра Санкт-Петербурга.
Валерий приступил к опросам. Дородный детина, откликавшийся на Славу, полагал что Царь – жертва пагубной страсти к женщинам. Он менял одну на другую, баловал дорогими подарками и обильным денежным содержанием, платил больше, чем они стоили. « Яб за Царских женщин рубля ломанного не дал»,- подтвердил это мнение о фаворитках Царя бандит с начитанными глазами, Андрей. Глаза у Царя на баб были, что называется завидущие. Ему извращённо нравились женщины других петербургских авторитетов. Фанатично он пытался отбить чужих пассий, переманить к себе. По причине опасного Царского хобби между братвой живали конфликты, сопровождавшиеся драками и потасовками, резнёй и перестрелками. Месяца два, для Царя это было долго, он сходил с ума по некоей Марине, работнице Эрмитажа. Марина сражала Царя эрудицией, презрительно смеялась над его монархической необразованностью, что он де неинтелегентен, и не способен, к примеру, сходу отличить Эль Греко от Веласкеса, а последнего от Пикассо. Марина занималась эстетическим воспитанием Царя. Она догадывалась, что тот бандит, но у неё имелись на его род деятельности особые взгляды. Современному бандиту, по представлению Марины, следовало быть неким суперинтелектуалом со светскими манерами, гибридом Агента 007 с Достоевским. Чего-то и вправду она добилась, однажды в угоду Марине, Царь, пряча зевоту, полдня прошагал по Эрмитажу, развиваясь. Больше всего его интересовала стоимость полотен и система охраны здания, потом уже содержимое картин, о существовании другого он не ведал. Чтобы умилостивить Марину, Царь засыпал её подарками, дарил золотые цепи, толщиной в палец. Дарёному коню в зубы не смотрят. Негодуя на безвкусие дарителя, Марина принимала подарки, с тяжёлым сердцем носила на себе. По словам Славы, Царь требовал, что бы одариваемая женщина ежедневно носила подаренные украшения. На этот счёт у него тоже была особая мания, его раздражала мысль, что девушки могут продать подаренные золото и бриллианты, дешевле, чем он купил. Так что некоторые Царские пассии жили в требующих капитального ремонта питерских халупах где-нибудь на Васильевском или в Пулково, без света и тепла, с общим туалетом в конце коридора, зато ходили разряженные золотыми гирляндами, как ёлки. Всё-таки Царь чего-то не поделил с Мариной, или она его окончательно «затрахала» разговорами о живописи. При разлуке всегда Царь требовал сдать подаренное. Марина должна была положить на стол в офисе золотые цепи, как раньше при разжаловании клали офицеры фамильные пистолеты. Марину сменила Соня или Софья, которая дала жизни уже не только Царю, но и его братве. Начнём с того, что если Марина была, несмотря на Эрмитаж, девушка, что называется ничья, с улицы, Соня перебралась к Царю от Япончика, понятно что не без скандала.
Уже года полтора Соня переходила от бандита к бандиту, выбирая покруче. Царь положил на неё глаз в ресторане гостиницы «Европейская». Ловко орудуя палочками, Соня наслаждалась суши и мраморным мясом в окружении Япончика и его пацанов. Царь и Япончик, контролировавшие центр, всегда находились в состоянии напряжённо-дружественного нейтралитета. Когда сил не хватало, они объединялись и выполняли крупные операции совместно: прикрывали разгрузку контрабандного груза в порту, сопровождали поставки машин от финской границы, «делали крышу» эшелонам цветных металлов уходившим в Эстонию. Япончик приподнялся навстречу Царю. Бандиты обнялись, поцеловали друг друга в щёки, в общем, всё производило впечатление саммита, встречи на высшем уровне. Япончик пригласил Царя к столу, поговорить о делах. Мест не хватало, и официанты придвинули ещё один стол. Накрыли «поляну». Потолковали о том, о сём. Зазвучала медленная музыка. Царь, особенно загоравшийся, когда сознавал, что женщина, которую он хочет, уже с кем-нибудь спит, с разрешения Япончика пригласил на танец Соню. Та не отказала. В танце Царь дал Соне номер своего мобильного. Соня номер запомнила и позже, выйдя в туалет, вписала его в SIM-карту своего телефона. Япончик обладал острым умом, иначе ему не ходить бы в авторитетах. Он моментально просёк ситуацию, но устраивать сцен не стал. Зато устроила сцену, присутствовавшая за столом Марина, она пришла с Царём. Женская интуиция подсказывала, что её дни у чресл Царя сочтены. Она отказалась танцевать с Япончиком, как предложил сначала Царь, а потом и сам Япончик. Фактически подобное предложение означало обмен любовницами. Царь и Соня на него шли охотно, Япончик – не совсем, Марина – ни в какую. Марина лишь внешне пренебрегала Царём, на самом деле ей хотелось и дальше его перевоспитывать. Весь вечер она говорила мало, а когда Царь второй раз пригласил Соню танцевать, встала и ушла, бросив салфетку и опрокинув бокал с шампанским. Царь нахмурился. Марину больше никто не видел. На следующий день Соня позвонила Царю, обедали они уже вместе.
Царь ожидал, что Марина в сердцах вернёт подаренные драгоценности, но та не звонила. Царь приказал браткам разыскать Марину и отобрать золото. Братки поехали в Эрмитаж, но Марину не нашли. В администрации сказали, что Марина позвонила и предупредила, что работать в Эрмитаже с сегодняшнего дня не будет.
Тем временем братва Япончика подзуживала его против Царя. Тут пара кафе свалила из-под «крыши» Япончика, под «крышу» Царя, да и девушку увели. Соня Япончику была по барабану. Человек солидный в годах, имея законную жену и четверых детей, он с прохладцей смотрел на любовниц. Ночью за сто долларов любую можно снять на Невском. Но против Япончика интриговали. Политические интересы требовали разборки. Тогда и случилось то, что так напрягло братву. В известной степени. Чтобы наказать интриганов с той и другой стороны, Япончик и Царь предложили парням тянуть спички. Кому выпадет короткая, тому и стреляться вместо авторитетов за Соню. Самим Царю и Япончику не по чину друг в друга палить. Честное слово, Соня не по вкусу многим «танкам» пришлась, капризна очень. Криков и напрягов было много. Никто за Соню калечиться не желал. На другой день после кипича договорились полюбовно, пусть вместо братвы стреляются несостоятельные должники, таких море было у обоих авторитетов. За Япончика выступал неплатёжеспособный китаец, за Царя – не вернувший кредит вьетнамец. Стрелявшимся дали ПМ-ы с полными обоймами и выпустили в песчаный карьер. Пока патроны не кончатся покидать поле боя было не велено. Братва лицезрела поединок сверху в бинокли. Ржачка стояла неимоверная. Вьетнамец всё-таки укокошил китайца, сам, получив пулю в бедро, и ещё камень срикошетил – оторвало пол-уха. В общем, несправедливость восторжествовала. Царь и бабу получил, и вьетнамец его счастливым оказался, и два кафе безнаказанно под его «крышу» свалили. Япончик внешне остался добродушным, товарищески потрепал Царя по плечу, после, как труп китайца камнями забросали, но пацаны полагали, что злобу он затаил, слишком хорошо они командира знали. Царские «танки» тоже не забыли напряга, когда им чуть вместо вьетнамца не пришлось выставиться. Короче, подвёл итог боевой человек Слава, в последнее время у Царя с Япончиком, да и кое с кем из братвы получился не консенсус.
Молчавший пока шла любовная летопись Царя, Андрей, глубокомысленно добавил, что у каждого есть своя суженая, может не одна, и не две, но даже это малое количество мы часто не в силах разыскать за время короткой жизни и узкого пространства деятельности. Когда Андрей сказал такое, Валерий и слава внимательно посмотрели на него, с разными выражениями лица. По-твоему, ни Марина, ни Соня не были сужеными, как ты называешь, Царя? – спросил Валерий. Они не могли ими быть с тех пор как он стал Царём Липецким, отвечал Андрей. Так ты не веришь в возможность искренних чувств между состоятельным человеком и честной, но бедной девушкой? Около богатых быков всегда вертится масса тёлок, кто из них за бабки, а кто просто так, не разберёшь. Честность не правило, а исключение. Если бы они, девушки, были бы честными, у нас не продавали бы презервативы на каждом углу, хотя это ещё Макар надвое сказал. Если есть авторитет при бабках, а рядом девушка без средств, всегда есть место сомнениям. И Липецкий, если был не дурак, не мог не прокручивать вариантов. Зачем же Липецкий держал возле себя девушек, если не верил им? А зачем мы все их держим? Приходится, если ты не педераст. Липецкий, может, не тёлок любил, а себя в них, свою финансовую власть над ними, поэтому он, когда расставался с ними, всегда делал так, что они сами виноваты, в случае Марины можно было выставить, хоть последний случай – не умеет держать себя в компании, и потому справедливо он потребовал вернуть назад подарки. Потом, как Слава сказал, у Царя была страсть, чужие жёны и любовницы. Скорее это на честолюбии замешано. Царь был бывшим спортсменом, борцом, а у спортсменов своя психология. Им нужно достигать, вот он и отбивал чужих девушек.