Срочно нужен герцог (Срочно разыскивается герцог)
Шрифт:
— Это для вас, мисс.
— От кого? — По штемпелю Феба определила, что письмо было отправлено из Бернхилла.
От волнения Феба выронила перчатку и дрожащими руками вскрыла письмо.
«Моя дорогая мисс Милбери, сожалею, что не могу выполнить данное вам обещание на вас…»
Письмо было коротким. Рейф был немногословен. По сути, это была записка, а не письмо. Лаконичность послания еще сильнее потрясла Фебу. Неужели у Рейфа даже не нашлось для нее слов?
От этого чудовищного вероломства у Фебы перехватило
Ей с трудом удалось сдержать рыдание.
Через некоторое время она овладела собой и почувствовала необыкновенное спокойствие. К ней неожиданно вернулось самообладание. Боль превратилась в ледяной комок в сердце.
Феба снова развернула письмо и стала всматриваться в строчки. Как утопающий за соломинку, она цеплялась за последнюю надежду, пытаясь найти там что-то, что сможет опровергнуть содержание послания. Сердце отказывалось верить в то, что твердил ей разум, и в то, что было написано в записке.
Колдер по-прежнему был у себя. Когда Феба вошла, он поднял на нее удивленные глаза:
— Вы передумали?
— Я… — Феба не договорила, потому что к горлу подступил комок.
Увидев ее бледное лицо, Колдер понял, что что-то случилось. Он встал из-за стола, торопливо подошел к Фебе и бережно взял ее за локоть.
— Садитесь, Феба. Успокойтесь и расскажите, в чем дело. — Не глядя на него, она молча протянула письмо.
— Оно не подписано. Скажите, это его почерк? — Колдер прочел письмо один раз, затем еще и еще. Когда он поднял глаза на Фебу, она уже сама знала ответ: это правда.
— Его почерк мне знаком с детства: ведь мы вместе учились. Так вот, почерк Рейфа очень похож на мой собственный. Можно было бы подумать, что это написано моей рукой.
Последняя надежда рухнула.
Двигаясь как сомнамбула, Феба подошла к окну и невидящим взглядом посмотрела на цветущий сад. Колдер тяжело вздохнул.
— Феба, — проговорил он осторожно, — стоит ли отдавать свою любовь тому, кто никогда не сможет ее оценить?
Она прислонилась лбом к прохладному стеклу. За окном моросил дождь. Он словно плакал, выражая сочувствие обманутой женщине. Фебе хотелось, чтобы весенний дождь омыл раны на ее обожженном болью сердце.
— Любовь не нуждается в том, чтобы ее кто-то оценил. Для тех, кто любит, любовь сама по себе награда.
— Увы, философия не моя стихия. — Колдер стоял, опираясь на большой письменный стол. — Я не склонен размышлять над такими понятиями, как любовь и смысл жизни. Да мне и незачем терять на это время: я уже нашел свое место в жизни.
Феба закрыла глаза.
— В таком случае вам можно позавидовать, лорд Брукхевен. Хотелось бы мне, чтобы на свете появился человек, который сбил бы с вас спесь.
Колдер угрюмо рассмеялся:
— Боюсь, еще не родился такой человек… Не могу представить, чтобы кому-то это удалось. Я кремень.
— А как же стрелы любви? Рано или поздно они поражают любого. Даже каменное сердце. По крайней мере очень хочется в это верить. Иначе получится, что мир устроен в высшей степени несправедливо.
— Вам сейчас тяжело? Вы чувствуете ожесточение? — Феба открыла глаза и ответила, глядя в невидимую точку где-то вдали:
— Нет. Мне просто… очень грустно. И еще, может быть, я испытываю гнев. Возможно, позже придет отчаяние. Но не теперь, а потом. — Сможет ли она когда-нибудь стать такой, какой была до этого? Сейчас Фебе в это не верилось. Сможет ли она когда-нибудь простить Рейфа за то, что он добивался ее, а потом бросил? Возможно, когда-нибудь, со временем… Но можно ли простить за то, что он навсегда ожесточил ее сердце?
Наверное, нет.
— Вижу, вы ничуть не удивлены тем, что случилось. Я чувствую, что вы что-то недоговариваете.
— Я не хотел бы говорить это вам. — Феба проявила настойчивость.
— А мне только начало казаться, что между нами установилось полное доверие…
Колдер смотрел в пол.
— Когда Рейф уехал с вами, он забрал с собой кое-что из своих вещей… А кольцо-печатку, с которым никогда не расставался, оставил на туалетном столике. Дело в том, что Рейф всегда носил эту фамильную драгоценность не снимая. Полагаю, раз он снял с руки печатку и оставил ее здесь, это может означать только одно — он не собирается возвращаться домой.
Ах вот оно что…
Фебе стало тяжело дышать. С трудом придя в себя, она выдавила из себя:
— Пожалуй, я пойду собирать вещи. Думаю, мне пора возвращаться в Торнтон.
В тот ненавистный дом, который столько лет был ее тюрьмой. Под неусыпный присмотр сурового отца-деспота. К его вечным придиркам, постоянному недовольству и раздражению.
Колдер тоже поднялся.
— Мисс Милбери… Феба… Я считаю, что и я в какой-то степени перед вами виноват и частично несу ответственность за случившееся.
— Бросьте, милорд. Вы сами невинная жертва. Вы честный, порядочный человек.
Колдер густо покраснел.
— Увы, это не совсем так. Дело в том, что я… я знал… — Он откашлялся, а затем подошел к Фебе, которая продолжала стоять у окна. Чувствуя смущение, Колдер неловко сжал ее руку. — Когда я прислал вам предложение с просьбой выйти за меня замуж, я знал, что Рейф серьезно вами увлечен и сам хотел бы сделать вам предложение. И кажется, я даже догадывался о том, что вы предпочли его мне.
В глазах Фебы застыло удивление.
— Почему? — не поняла она. — Что вы нашли во мне? Пусть я не дурнушка, но и красавицей меня не назовешь. В том, почему Рейф выбрал меня, я, кажется, разобралась. А вот почему вы обратили на меня внимание?
Колдер опустил голову и пожал плечами. Феба никогда не видела маркиза таким неуверенным. Обычно он всем своим видом излучал уверенность.
— Мне кажется, что поначалу немаловажную роль сыграло то, что в вас был по уши влюблен Рейф… Это разбудило во мне дух соперничества. И я задался целью заполучить вас раньше своего брата. Но теперь все изменилось…