Срочно требуется семейное счастье
Шрифт:
Эля от затопившей ее жалости бессильно сжимала кулаки и говорила отрывисто:
– Стану богатой – честное слово, буду приплачивать этому институту, лишь бы работал.
– Ой, это ж какие деньжищи надо иметь! – пугалась Маруся.
– Ничего, заработаю!
Разговор происходил уже поздним вечером, подруги готовились ко сну. Обе вздрогнули, когда в прихожей загрохотала, открываясь, железная дверь. Ключ от офиса имел Акула и беспардонно им пользовался.
– Ой, Элька, жуй поскорее чеснок! – панически зашептала Маруся.
Эля тут же выхватила
– Доброй ночи, красавицы! – буркнул с порога. И тут же сморщился, оскалил гнилые зубы. – Опять твои штучки, арендаторша. Ты кончай мне эти номера откалывать!
– Какие? – безмятежно удивилась Эля. – А мы с Марусей припозднились сегодня, вот только поужинали.
– Че, правду про тебя говорят? – покосившись на расстеленную кровать, спросил Акула.
Раскладушку теперь сменил узенький диванчик, купленный девушками в магазине подержанной мебели. За недостатком спальных мест спали на нем вдвоем, валетом.
– Что говорят?
– Что ты с подружкой этой твоей страшенной – того?
– Чего – того? А, да, правда, – с готовностью закивала Эля.
– Ну, мне это по барабану, – не порадовал ее Акула. – Вот только третьей ее не предлагай, ни за что не соглашусь. А тебе бы я мог некоторые льготы предоставить. И кстати, паспорт свой назад не хочешь получить?
– Кстати, Акула, я как раз хотела тебе звонить, – с видом деловым и озабоченным перебила его Эля. – Ко мне тут как раз приходили…
– Кто приходил? – заволновался незваный гость.
– Ну, ребята какие-то. Спросили, почему они с моей фирмы до сих пор ничего не имеют. Но фирма-то не моя, я без паспорта оформить ее не могу. Так я им на тебя указала.
– Вот сука! Не могла сама разобраться!
– Ну, я просто им сказала, что уже плачу и что крыша может быть только одна. Разве неправильно? А еще из милиции приходили и тоже денег требовали. Так вот я совсем запуталась: кому платить?
– Да пошла ты со своими приколами! – У Акулы явно испортилось настроение. Рыкнув на девушек пару раз, он поспешно удалился.
Эля и Маруся радостно прыгали по комнате. Несколько дней, пока он будет разбираться с гипотетическими конкурентами по крышеванию, они смогут жить спокойно.
Эля нырнула под одеяло и блаженно закрыла глаза. А Маруся все вздыхала и рассматривала себя в маленькое круглое зеркальце.
– Ты чего? – сонным голосом окликнула ее Эльвира.
– Ой, да вот смотрю! – печально отозвалась Маруся. – Неужели я в самом деле такая страшенная, что можно при мне, как при мертвой, говорить об этом! И что ж я тогда удивляюсь, что с мальчиками у меня такая невезуха? Даже третьей меня не хочет, представляешь!
– Да кто говорит-то? – одернула ее Эльвира. – Гнида, а не человек. Будто его кто-то хочет. Радовалась бы, что тебе не надо чеснок жрать. У меня уже желудок этого не выдерживает.
– Я-то радуюсь, конечно, – вздохнула Маруся. – Только мне что-то грустно.
– Потерпи немного, Маруська. Скоро разбогатеем, и все мальчики будут твоими.
Маруся еще раз взглянула в зеркало, повернулась и анфас и в профиль, смахнула с ресниц непрошеную слезинку. И негромко пробормотала себе под нос:
– Деньги-то тут при чем? Деньги тут совсем и ни при чем.
– Что? – сонным голосом переспросила Эля.
– Да ничего. Пойду пожую дольку чеснока. Иначе получу газовое отравление.
К концу две тысячи четвертого года Эльвиру Мухину неожиданно полюбили журналисты. Журналы стали регулярно писать о ней, как о самой молодой и самой зубастой бизнесвумен в Санкт-Петербурге. Один журналист поднапрягся и приподнес образ Мухиной как образ женщины, чья личная жизнь – сплошная загадка для окружающих. Загадка обросла многочисленными домыслами. Другой журналист изобразил ее как женщину-вамп, построившую свой бизнес на костях мужчин. Фамилии жертв прилагались. Статья называлась «Акула».
– Только не это! – увидев название, простонала Эльвира.
Акула давно уже сгинул в вихре времени. Предположительно, лежал на Смоленском кладбище в компании таких же молодых да ранних. Теперь головной офис Мухиной находился на Невском проспекте. Склады были рассеяны по всем районам города и по области. Эльвира владела сетью продмагов, двумя кафе, а недавно приобрела ресторан, который обещал со временем превратиться в самое крутое и модное местечко в Питере. Железная Муха – прозвище из первых статеек нравилось ей куда больше.
Реанимировать родительский институт Эле не удалось. Он просто не дотянул до ее первых больших денег. Само его здание давно превратилось в деловой центр. Однако часть сотрудников теперь работала в комитете по исследованию окружающей среды под эгидой городских властей. Там трудились и родители Эли. Принимала ли Мухина участие в комитете и в его создании – история умалчивает.
В конце декабря Эльвира вызвала к себе в кабинет верную Марусю, чтобы дать ей последние наставления: через два дня Маруся должна была сопровождать родителей Эльвиры на дорогой египетский курорт. Родители отбивались руками и ногами, но Эля была неумолима: маме и папе давно пора было погреться на солнышке. Путевки и билеты уже были приобретены.
Маруся явилась в кабинет с подозрительно распухшим носом и то и дело прерывисто вздыхала, записывая указания Эльвиры в специальный блокнотик. Когда все темы были обсуждены, Эля поднялась со стула, блаженно потянулась и спросила:
– Ну, как ты вообще? Вижу, опять рыдала. Из-за кого на этот раз?
– Из-за тебя, – коротко ответила Маруся.
Эльвира хрипло рассмеялась от неожиданности. Потом вернулась за стол и вопросительно уставилась на подругу.
– Элечка, ты только не обижайся, – поспешно заговорила Маруся. – Но только давай с этого дня мы с тобой не будем считаться подругами. Я просто буду на тебя работать, выполнять все твои поручения, как и прежде.