Ссора с патриархом
Шрифт:
Всеобщий траур в городе раздражал его. Раздражала и мысль о смерти, которая теперь с необычайной живостью и странной назойливостью вертелась у него в голове. Как будто кто-то шептал ему прямо в ухо: «Сегодня я, а завтра — ты!» И этот кто-то постепенно приобретал обличье дона Сильвио.
Он хотел бы оглохнуть, чтобы не слышать колоколов всех церквей, звонивших по усопшему, — они то ненадолго умолкали, то снова начинали звонить! Он мог бы уехать в Марджителло, но сообразил, что звон будет слышен и там и даже покажется ему на расстоянии еще мрачнее.
И все же он не был уверен до конца! Он
На площади Оролоджо собралась большая толпа. Ждали похоронную процессию, которая, как было принято, уже час двигалась по главным улицам города к церкви святого Исидоро, где должна была совершиться траурная месса. И народ стекался сюда по прилегающим улицам.
Процессия двигалась медленно: собратья по приходу со свернутыми хоругвями, монахи-капуцины, монахи из монастыря святого Антонио, монахи-францисканцы, священники в стихарях и черных епитрахилях, каноники в траурных плащах — все шли с зажженными факелами и пели псалмы; следом за ними несли открытый гроб с покойным, он лежал со скрещенными руками, в стихаре, епитрахили и треугольной шапочке, выделявшейся на черной парче траурного покрова с серебряной бахромой, — маленький, сухой, желтый, с прикрытыми глазами и заострившимся носом, он, казалось, покачивал головой в такт шагам несших его гроб людей.
У клуба гроб опустили на землю, и народ столпился вокруг покойного, чтобы поцеловать ему руки. Четверо карабинеров стояли по сторонам гроба, иначе одежду усопшего разорвали бы в клочья, чтобы сохранить как реликвию.
Маркиз, таким образом, имел возможность хорошо рассмотреть навсегда закрытый рот дона Сильвио, который уже никогда, никогда больше не сможет никому передать открытую ему на исповеди тайну. И он почувствовал себя сильным, победителем, как будто смерть этого человека была делом его рук. Он не улыбнулся только из приличия, когда кузен Пергола шепнул ему на ухо:
— Как же, наверное, огорчился дон Сильвио, не найдя там рая!
17
Однажды утром, когда маркиз менее всего ожидал, к нему явился дон Аквиланте, но не для того, чтобы поговорить, как обычно, о делах, а чтобы со всей серьезностью сообщить:
— Наконец-то он дематериализовался!
Маркиз не расслышал и с изумлением переспросил:
— Де-ма?..
— Дематериализовался! — прошипел дон Аквиланте.
Хотя взгляды и убеждения маркиза Роккавердина совершенно изменились и он даже иногда с иронией спрашивал адвоката: «Так что говорят духи? Все еще развлекаются, мучая вас?» (дон Аквиланте рассказал ему как-то, что злые духи время от времени парализуют его правую руку, чтобы он не мог писать), это странное сообщение все-таки испугало его, словно речь шла о событии, в котором нельзя было усомниться.
— Ну и что теперь? — спросил он, охваченный внезапным волнением.
— Теперь легче будет расспросить его и больше надежды получить точные ответы. Вчера Рокко Кришоне на мгновение сам явился ко мне. Наверное, он хотел сказать: «Я в вашем распоряжении».
— Ну, бросьте! — ответил маркиз, беря себя в руки.
— Ваше неверие неразумно.
— Но вы сначала должны убедить меня, что душа человеческая бессмертна.
Дон Аквиланте
— Наука… — продолжал маркиз.
— Не говорите мне об официальной науке, — прервал его адвокат. — Это самое грубое невежество, какое только может быть!
— Точная наука требует подтвержденных фактов, которые могут быть проверены и перепроверены. Наука…
Маркиз с пылом повторял фразы и целые периоды из книг, которые ему давал читать кузен, полагая, что затыкает адвокату рот.
— Факты. Да, конечно же! — снова заговорил дон Аквиланте. — Подтвержденные, разумеется! Только некоторые факты не устраивают материалистов, вот они и притворяются, будто не замечают их. Но тем не менее факты остаются фактами, не перестают существовать!
— Если нельзя ни увидеть, ни потрогать…
— Вы бы и увидели, и потрогали, если бы у вас хватило смелости провести эксперимент.
— А!.. Вы думаете, наверное, что, разгорячив мое воображение и внушив страх, заставите меня увидеть то, чего нет! В конечном счете, это будет галлюцинация, больше ничего!
— А если бы Рокко сказал нам: «Меня убил такой-то»?
— Это невозможно.
— А если бы он дал нам доказательства?
— Это невозможно!
— Вам надо взять на себя роль медиума. Он был близким и верным вам человеком. Никто лучше вас не смог бы вызвать его.
— Но я не собираюсь заниматься подобными глупостями!
— Ваши знаменитые ученые отвечают точно так же!
— И они правы!
— Что с вами станет, если вы поможете мне?
— И вы пришли только за этим?
— Да, маркиз. С некоторых пор меня мучают угрызения совести. Я долго думал о судебном процессе и приговоре Нели Казаччо. Боюсь, что присяжные допустили одну из тех неизбежных судебных ошибок, из-за которых невиновный несет наказание за преступление, совершенное кем-то оставшимся неизвестным.
— Почему?.. И что вы собираетесь делать?
— То же, что сделали бы вы, что сделал бы каждый честный человек в таком случае: направить суд по верному пути.
— Каким образом?.. Какие для этого есть основания?
— Это нам скажет он!
— Вы думаете, вам удастся оболванить меня своими колдовскими штучками?.. Спросите лучше у ваших духов, скоро ли будет дождь. Не могут ли эти господа послать его?.. Я поражаюсь, как вы, такой умный, образованный человек, верите всему этому вздору. Хотите услышать объяснение? Я, невежда по сравнению с вами, дам его вам. Сейчас, когда вы почувствовали угрызения совести из-за процесса, вы много думали о нем и разгорячили свое воображение… Вот и показалось, будто вам явился…
Он не захотел даже произнести имя Рокко Кришоне.
С чего бы это дон Аквиланте принялся размышлять именно о процессе Нели Казаччо?.. Какие у него подозрения? На кого? Он пришел прощупать почву?.. Или же просто придумал всю эту историю, чтобы посмотреть, как она подействует на него? К счастью, он, маркиз, оставался невозмутимым. К чему показывать, что он боится возможных разоблачений? Да и кто может сделать их, в самом деле? Когда умирают — умирают навсегда!
Эти мысли пронеслись у него в голове, пока он говорил.