СССР-2061. Том 7
Шрифт:
Он шел, пошатываясь к машинному, точнее полз вдоль идущего по коридору поручня. Полная разгерметизация, живых не осталось, автоскафандры на случай встречи с метеоритом были только у вахтенных. Похоже, что-то новое применили, ровные, идеально круглые сквозные отверстия с правильным шагом по всему борту. Корабль как решето, между пробоинами не более тридцати сантиметров, странно, как меня не зацепило. Наверное, это то адское новое оружие – поглотитель материи, абсолютный энтропизатор.
Сколько у меня времени? Десять минут подойти, десять на внешний осмотр, десять минут вскрыть борт. Полчаса – целая жизнь.
Старик взглянул на хронометр. 15.25, крайнее время подрыва 15.55,
Машинное. Старик миновал шлюзовую камеру. Кажется, отсек не тронули, ясно, хотят двигатели снять. 15.35
Товарищ капитан! К старику бросился Эльдар, космофлотец второго года службы, оператор силовых. Что случилось?!
— Нас атаковали, ребята погибли, живое только машинное.
— Что делать будем, товарищ капитан? Старик помедлил.
— Подрываться, Эльдар, другого выхода нет. Не дадим знать нашим, завтра они зачистят следующую станцию.
— Сколько у нас времени, товарищ капитан? 15.38
— Двадцать минут у нас, — целая жизнь.
— Товарищ капитан, сориентируйте на Землю.
— Мекка по правому борту, товарищ.
Космофлотец расстелил зеленый коврик с геометрическим узором и начал молитву, обратившись лицом к Мекке. Молодец парень, ничего не боится, настоящий коммунист.
Новая наука сняла противоречие между верой и знанием, признав что у жизни есть источник – источник усложнения форм. Коммунизм смог взять реванш в России только потому, что нашел свое предельное основание в этом источнике. 15.40.
Старик сел в кресло оператора, разбил предохранительное стекло самоликвидатора, вставил ключ. Еще пятнадцать минут.
О чем подумать. Все уже передумано за долгую жизнь. Хочу ли жить? Безумно хочу. Боюсь ли смерти? Нет, не боюсь.
Когда я перестал её бояться? В двадцать третьем, когда впервые поднимал коммунистическую роту в атаку? Было страшно, они шли, как хозяева, считая, что после налета штурмовиков из развалин фабрики на окраине Зеленограда уже некому подняться. Ноги ватные, пот заливал глаза, хотелось забиться в щель и никогда оттуда не выходить, жить там, жи-и-ть. Повернул голову, чтобы поискать что-нибудь подходящее и увидел глаза Ванькиного отца – Бортова-старшего. Понял, что если сейчас отползу, вот это и будет смерть, настоящая и окончательная, последняя смерть. Поднялся и побежал на них, что-то крича, так и не вспомнил потом что. За мной поднялись все, кто остался от роты. Но тогда я её еще боялся.
В тридцать четвертом, после разгерметизации семи из восьми отсеков зависли на орбите Венеры с мертвыми двигателями и год ждали спасателей. Дышали настолько разреженной смесью, что ломило в глазах, груди и каждый день хотелось разбить стекло гермошлема о переборку и закончить это все.
Боялся, боялся черной неизвестности за гранью жизни, сумрака небытия, откуда не вернуться никогда. 15.45.
Шуршание по правому борту, потом скрежет и ровное гудение. Режут обшивку.
Смерти я перестал бояться, когда понял, что никогда не умру, ну, то есть, когда-то умру, конечно, но так, не насовсем, не по-настоящему.
Это был солнечный майский день. Я сидел на берегу лесного озера. Было утро, ребята еще спали в палатках. Над головой молодыми листочками шумела береза, и я понял, что пришел, пришел к источнику жизни и он – источник уже внутри меня. И теперь я уже не могу умереть.
Я всегда чувствовал, что лишен этой способности – способности любить, всецело любить, по-настоящему. И однажды осознал, что смысл жизни в обретении этой способности. Что без любви все – ничто. И понял также – добыть эту способность нельзя, это дар. Дар, который можно обрести только у источника всего сущего, который и есть – любовь.
Смыслом и целью стало сделаться достойным этого дара. И все, что пройдено, было пройдено для этой минуты на берегу лесного озера. 15.50.
Космофлотец закончил молитву, аккуратно свернул коврик и убрал его за какую-то панель.
— Я готов, товарищ командир.
— У нас еще пять минут. Садись. Не страшно?
— Нет, товарищ командир, я знаю, что через пять минут мы с вами будем в раю. Чего же мне страшиться.
— Ты прав, трудно придумать более достойную смерть.
Тогда, сколько лет назад? Одиннадцатый год – пятьдесят, концепция жизни, над которой я размышлял с юности, обрела законченность. Мозаика сложилась. Все стало просто. Для чего нужно делать то, что делать трудно и делать не хочется, почему нужно держать слово, почему нужно быть всегда веселым, зачем нужно брать на себя ответственность и делать то, что должен, даже если тебе кажется, что шанса на успех нет.
Для того, чтобы в конце, после всего, окунуться в источник жизни и стать новым человеком, человеком, способным любить, человеком, который может все. 15.55
У шлюза залязгало, потом зашумел резак. Роботы. Десантников они не посылают в такие места. Коммунисты в плен не сдаются, они это знают, впрочем эсэсовцы поступают также. Машинки наши новые нужны, ради них рискуют. По этой причине не тронули силовой отсек. Обычно силовые сами работают, людей в машинном не бывает. Кстати, как Эльдар здесь оказался?
— Ты как в машинном оказался?
— Я, товарищ капитан, с вахты сюда пробрался, с центрального поста силовых. Мелькнула смутная догадка.
— А что ты делал на вахте, когда они напали?
— Намаз делал, товарищ капитан. Устав позволяет.
Догадка стала уверенностью. Абсолютный энтропизатор не такой уж абсолютный, материя, согретая огнем духа, сильнее. Новый человек не умирает.
— До встречи на небе, Эльдар!
— До встречи, командир!
Старик повернул ключ. Как этот молодой Бортов сказал – «За звезды». Да, именно, чтобы они светили для нас всегда.
Вспышка в районе восьмой геологоразведочной базы Пояса была зафиксирована автоматической станцией слежения С8768к и идентифицирована как взрыв ускорителей советского фрегата типа «Весна человечества».
Сергей Толстой 2012 г.
Смовжик Ян
Мыслители (194)
По четвергам у Тима собиралась тусовка в полном составе. Именно туда и направлялась Кира, когда встретила Нома. Поздоровался он с ней скупо и неохотно. Им было по пути, но парень находился явно не в лучшем состоянии духа, впрочем, лицезреть радостного прожигателя жизни девушке доводилось очень редко. Сегодня, когда один день почти не отличается от другого, сложно чем-то удивить или обрадовать человека. Жизнь течет ровно, однообразно, хотя и не скучно. И на работу ходить не надо. Роботы делают все. Но из-за роботов, как считают некоторые, люди потеряли веру в себя и свои силы. Они безвольно внимают правительству, общей религии, прогрессу. Но все это, по мнению Тима, тупиковые ветви развития общества, которое, впрочем, и не развивается. Этими мыслями Тим и отличался от остальной части землян Западного полушария. Кира лишь безмолвно с ним соглашалась. Когда-то Тим признался ей в любви, но она так и не ответила ему взаимностью.