СССР и Гоминьдан. Военно-политическое сотрудничество. 1923—1942 гг.

Волкова Ирина

Соглашение 1924 г. заложило базу для начала обсуждения наиболее острых проблем двусторонних отношений. Прежде всего это касалось интересов СССР в пограничных районах Китая. Для советского правительства было крайне важно сохранить в них свое политическое и экономическое влияние, а также препятствовать аккумуляции антисоветских настроений. Последнее было весьма актуально в связи с тем, что в Китай, а особенно в его северные районы, после 1917 г. направлялся большой поток русских эмигрантов.

В 1920-х гг. в Маньчжурии проживало от 150 до 300 тыс. русских⁴¹. Здесь находились остатки армии адмирала Колчака, формирований генералов Дитерихса, Каппеля, атамана Семенова. Декретом ВЦИК и СНК РСФСР

от 15 декабря 1921 г. эмигранты были лишены российского гражданства, их имущество подлежало конфискации. Это заметно ухудшило правовое и материальное положение выходцев из России. В радикально настроенной эмигрантской среде постоянно присутствовали идеи антикоммунистической борьбы.

Северная Маньчжурия, район КВЖД являлись ближайшей к России базой белой эмиграции. Только в Харбине в 1920-х гг. функционировал целый ряд антисоветских организаций: «Дальневосточный русский монархический союз», «Комитет представителей общественных организаций Автономной Сибири», «Восточный казачий союз», «Дальневосточный отдел Братства Русской Правды», «Российская фашистская организация» и др.⁴² Из этих координационных центров осуществлялось руководство контрабандной торговлей (в том числе опиумом), засылка диверсионных отрядов в приграничные районы СССР.

Кроме того, русские эмигранты переходили на службу к дунцзюнам. Советниками у Чжан Цзолиня и Чжан Цзучана были начальник Академии Генштаба в России генерал-лейтенант Андогский и бывший полковник колчаковской армии А. Кудлаенко. В 1923 г. до 75 офицеров перешли на службу к У Пэйфу и после обучения в военной академии в Циндао заняли командные должности в его армии. В армиях милитаристов существовали и целые отдельные отряды, сформированные из русских эмигрантов. Так, около 3 тыс. человек под командованием братьев Меньшиковых подчинялись Чжан Цзолиню⁴³. Осенью 1924 г. в составе войск маршала Чжан Цзучана была сформирована бригада КП. Нечаева, насчитывавшая около 4 тыс. человек и усиленная бронепоездами⁴⁴.

Присутствие на сопредельной территории враждебных вооруженных отрядов создавало серьезную проблему в отношениях Москвы и Пекина. Попытка ее решения была предпринята в советско-китайском соглашении 1924 г. В статье 6 указывалось, что оба государства «взаимно ручаются не допускать в пределах своих территорий… деятельности каких-либо организаций или групп, задачей которых является борьба при посредстве насильственных действий против правительств какой-либо из Договаривающихся сторон»⁴⁵. Данный пункт говорил о признании Пекином незаконности попыток свержения советской власти, но к существенному изменению положения дел это не привело. Советским дипломатам удалось добиться лишь того, что служба эмигрантов в китайской армии не была полностью легализована. Однако милитаристы не были заинтересованы в ликвидации русских отрядов. Они планировали использовать наемников для подавления недовольства местного населения и борьбы с революционными настроениями на подконтрольных территориях. Пекинские власти не предпринимали активных действий, так как лояльность местных генералов для них была значительно важнее обязательств перед СССР. Приток русских в китайскую армию резко снизился только в 1927 г., что было связано с военным поражением северных милитаристских группировок.

Ситуация усугублялась еще и тем, что интерес к белой эмиграции проявляли японские спецслужбы. Из мемуаров последнего императора Китая Пу И следует, что в октябре 1925 г. в Тяньцзине атаман Г.М. Семенов и Чжан Сяосюй сообщили ему о готовности Англии, Америки и Японии использовать людей Семенова в качестве ударных антисоветских отрядов, обещая им как военную, так и финансовую помощь. По утверждению Пу И, они предполагали задействовать военные отряды в Маньчжурии и Внутренней Монголии для того, чтобы создать там антикоммунистическую базу⁴⁶. Параллельно Семенов вел переговоры с Чжан Цзолинем и японским Генштабом о формировании боевых отрядов в Маньчжурии. В результате было создано 10 диверсионных групп по 20 человек для заброски на территорию СССР. Однако одна из них была раскрыта советской разведкой, после чего остальные расформированы⁴⁷.

Высокая активность антикоммунистических групп в Китае ставила перед советскими органами госбезопасности задачу их скорейшей нейтрализации. В противодействии Белому движению разведка оказалась эффективней дипломатии. В конце 1922 г. в полосе отчуждения КВЖД был создан русско-китайский партизанский отряд для борьбы с белогвардейцами. Примерно в то же время аналогичные формирования под командованием Г.И. Мордвинова из бойцов Народно-революционной армии Дальневосточной республики, китайцев и корейцев, действовали в долине р. Уссури⁴⁸. В 1923 г. в Пекине и Харбине были созданы резидентуры, напрямую подчиненные ИНО ОГПУ. Началась последовательная работа по выявлению планов и лиц, угрожавших безопасности СССР. Разведывательный аппарат развивался быстрыми темпами. Если в 1926 г. было 5 «легальных» резидентур и чуть более 10 нелегальных, то в 1929 г. число «легальных» достигло 13 (из них 5 в Маньчжурии)⁴⁹.

В качестве примеров успешных операций ИНО ОГПУ в Китае следует отметить следующие мероприятия. В 1923 г. мукденской резидентуре через своих агентов в японских спецслужбах удалось получить архив белой контрразведки всего Дальнего Востока. В 1924 г. была раскрыта подпольная белогвардейская организация в Харбине и ее отделение во Владивостоке (так называемое «дело Ковалева»). В 1928 г. получены документальные данные о наличии у Токио планов создания в Северо-Восточном Китае «Независимой Маньчжурской республики»⁵⁰. В свою очередь дипломатам удалось достичь успеха в решении таких острых для СССР и Китая вопросов, как принадлежность КВЖД и статус Монгольской Народной Республики (МНР)⁵¹.

В 1920-х гг. ситуация вокруг КВЖД была сложной. Коммуникация, пересекавшая Маньчжурию, являлась не только выгодным экономическим, но и стратегическим проектом. В борьбе за контроль над ней столкнулись интересы ряда политических сил. Япония, США и Англия были заинтересованы в росте прибыли и стремились не допустить усиления советского влияния на Северо-Востоке Китая. Пекину контроль над КВЖД был необходим для создания прецедента денонсации неравноправного соглашения и для упрочения власти в Маньчжурии. СССР искал возможности возврата экономических позиций на Дальнем Востоке, которыми обладала дореволюционная Россия, а также пути распространения коммунистических идей.

В этой обстановке соглашение 1924 г. было выгодно и для СССР, и для Китая. В соответствии с ним в отношении КВЖД стороны достигли следующего компромисса. СССР сохранил права собственности и совместного управления на магистрали под предлогом неготовности Пекина к одностороннему администрированию. Вместе с тем Москва заявила о признании китайских органов судебной и гражданской власти, прав Китая в сферах военного и полицейского надзора, муниципального управления, земельных вопросов и налогообложения, за исключением той зоны отчуждения, которая была выделена непосредственно под железную дорогу⁵². Таким образом, Пекин получил возможность денонсировать условия договора, которые расценивались им как неравноправные⁵³. Советский Союз, признавая изменение статуса Китая в системе международных отношений, сохранил экономическое присутствие в Маньчжурии, мог препятствовать распространению иностранного капитала в регионе, а также использовать КВЖД в политических целях.