СССР
Шрифт:
– В Союзе.
– Так езжай туда. Эль, погоди, я не издеваюсь. На самом деле, кто тебе мешает там жить? Хочешь отдельно от Галика – ради бога. Воздух ведь там хороший, врачи, ты говоришь, уже собрались, классные, всех, говоришь, знаешь, и все тебя знают...
– Там работать надо.
– Ты работать не сможешь?
– Сколько? Приехать, чтобы два месяца отбарабанить и потом полтора года дармоедствовать?
– И что ты предлагаешь?
– Я ничего не предлагаю. Я думаю.
– Там бы думала. Tuqta. [18] Я тебя не гоню, я страшно рада, что ты приехала, –
18
( тат.) погоди
– Красиво говоришь. Не знаю. Скорее, первое.
– А что тебе мешает скорее вторым стать?
– Вот.
– Да там и не видно почти ничего. Потом, ты же явно в шахту или на конвейер не полезешь, значит, работа такая, за столом. А за столом можно и на дому сидеть. Преподавать, в конце концов...
– Мам, не дави. Я подумаю.
– И поедешь?
– В ближайшее время – точно нет. Подумать надо обо всем.
– Ну, думай. Индюк вон...
– Звонят.
– Я слышу.
– Мам, звонят. Пожалуйста.
– Могла бы старую мать не гонять. Ладно, иду-иду.
– Меня нет.
– Помню уж, не совсем дура еще. Алло. Да. А Эли нету. Передать? Не знаю, получится ли... Что? Еще раз. Секундочку. Эля, возьми трубку.
– Мам.
– Скорее.
– Мам, я же просила.
– Qizim, ответь. Я пока вещи соберу.
ГЛАВА 5. ВСЁ ВО ИМЯ ЧЕЛОВЕКА
1
На этот раз оставьте хоть советы.
Совещание не заладилось заранее. То есть план-отчет, присланный из Союза, был удивительно хорош: краткая версия оказалась в самом деле краткой, просчитанной и убедительной. Видна была рука Камалова. Полный вариант тоже укладывался в рамки здравого смысла – полсотни страниц в распечатке, все по существу и чуть сверху, деньги под такое не даст только фантастический кретин, а некоторые позиции, связанные с логистикой, реализацией «союзников», их внедрением в третью, идущую в промпроизводство модель «кипчака», а также наладка сборочных производств в депрессивных районах Сибири – под крышей «Союза», безусловно, – были неожиданностью, вполне приятной, даже для Рычева. На таком базисе можно и о втором Союзе заикаться – с химико-фармакологическим уклоном, и это только начало. «В Камалове я не ошибся, – в очередной раз подумал он с удовлетворением средней глубины, – умеет пацан собирать толковых ребят и мобилизовать их тоже умеет. А я даже семью мобилизовать не смог». Рычев с притупившимся уже сожалением вернулся к документу.
Смутила некоторая расторможенность стилистики, в которой был выполнен доклад. Например, термин «фантастический кретин» содержался в резюмирующей части краткой версии. Рычев даже хотел связаться с Камаловым и спросить, чего он курит и в чем вообще дело, но сперва увлекся пересчетом и проверкой большого план-отчета, а потом объявился Сережа Кузнецов и сказал, что это он добивал и высылал документацию, а задорные моменты почистить не решился, потому что вдруг так принято. Камалов, объяснил он, в форс-мажоре по личным мотивам, двумя словами дал понять, что за мотивы и насколько звучные, объявил об отставке Алика и приеме полномочий. Пока Рычев размышлял, не с самозванцем ли беседует, Кузнецов назвал номер приказа и сказал, что в малую рассылку он уже ушел. Рычев еще вытаскивал приказ из базы и с раскаянием удостоверялся, а Сережа уже сообщил, что послан Аликом на совещание, и, если Рычев не возражает, тронется вечерним экспрессом до Тайги, вернее, Томска, там пересядет на ночной самолет и рано утром
Камалов не ответил – в третий раз секретарь сообщил об этом совсем убитым тоном, так что пришлось его успокаивать и гнать домой. Выбить из департаментов результаты проверки – в основном подтверждающие – удалось ближе к ночи, разводить планы по категориям (безусловные, затратные и рискованные) и рихтовать текст Рычев завершил во втором часу, домой не поехал, потому что делать там с некоторых пор было решительно нечего, лег в комнате отдыха за кабинетом, уснул как провалился – почему-то в снежную яму и почему-то перед глазами маячила спина в «союзной» куртке, тяжело и безнадежно рушилась, поднималась и враскачку двигалась дальше. Проснулся от треска будильника, сердце дергалось в ритме паровоза, на ресницах вязко налип иней, Рычев мотнул головой, протер глаза – никакого инея, только помирающая тьма вокруг, – включил свет, поколебался и, судорожно подхватив распечатку, набрал кабинет Камалова, заготовив стандартное для поздних звонков в Союз приветствие: «Извините, я вас ни с кого не снял?» – и уже под гудки сообразил, что звонок скорее ранний.
Ответил Кузнецов. Коротко и толково ответил на торопливо придуманный вопрос про перевалку газа, выждал короткую паузу и заговорил сам. Сказал, что плановый вылет прохлопал. Сказал, что Камалов пропал вместе с машиной. Сказал, что все дороги перекрыты, спасатели и менты из соседних регионов втихую предупреждены.
– Что значит предупреждены? – спросил Рычев.– Их в ружье ставить надо.
– Пока они доберутся... – вяло ответил Кузнецов, и только сейчас Рычев сообразил, что Сережа, да и все руководство Союза, в отличие от него, скакало по вполне реальным снежным ямам, всерьез высматривая раскачивающуюся спину в «союзной» куртке.
Рычев зажмурился, секунду помолчал и сказал:
– Сереж, я сам свяжусь с местными властями и военными. Тебя уже не ждать, я правильно понимаю?
– Ну, еще рейс из Томска через три часа есть, сейчас здесь попробую закруглиться и выезжаю...
– Сереж, совещание через два часа, – напомнил Рычев. – А самолет сколько летит, четыре часа?
– С гаком, – убито подтвердил Кузнецов.
– Ищите Алика, Сережа, держите в курсе. Я как-нибудь сам справлюсь.
Можно сказать, что справился, хотя пара моментов были взрывными. То есть сперва все было совсем безмятежно: все собрались вовремя, Дьякин тоже не опоздал, сообщил, что задача встречи – подготовить доклад президенту, а такие вещи принято обсуждать всеми задействованными сторонами. Сразу всех представлять не буду, по ходу разберемся, впрочем, большинство присутствующих друг друга знает. Рычев в самом деле знал практически всех – были тут начальники трех департаментов правительства, замминистра регионразвития, кураторы из Минфина и Минобороны, Елизаров из РЖД и еще пара смежников. Незнакомых физиономий было две, сидели они в углу и не факт, что на правах полноценных участников, – может, стенографисты или эфэсошники, кто эту администрацию разберет, здесь каждые полгода новые правила поведения вводятся, всякий раз на века и чудовищней предыдущих, а ведь казалось бы...
Дьякин напомнил суть проекта, Рычев зачитал доклад, все покивали с удовольствием, кроме Елизарова. Он, естественно, завелся насчет газовой схемы, идущей вразрез с национальными интересами и прогрессом, которые, по его убеждению, хором настаивали на сжижении газа и перевозке по железной дороге. Дьякин утихомирил Елизарова намеком на какие-то три ярда, закопанные на Дальнем Востоке, и предложил говорить по существу. По существу первым высказался тоже Елизаров, на сей раз очень толково: предложил рассмотреть продление высокоскоростной магистрали на запад, до северной нитки Свердловской железной дороги. В результате Урал и север европейской части соединялся с Сибирью, Великий Шелковый путь вливался в «из варяг в греки», в общем, красота и гармония, похожая на оптимальную. Рычев предпочел бы не слышать про короткое плечо из Китая на Балтику, зато остальным страшно понравилось. Ну ладно, до Китая, как известно, добираются раком, рак зверь нескорый, пока за новую ветку возьмутся, или ишак сдохнет, или Союз окрепнет так, чтобы лукавый красный смех с юго-востока по-толстовски воспринимался: он пугает, а мне не страшно. Поэтому Рычев легко согласился внести новеллу в согласованную программу, перспективный раздел, он же рискованный, он же «коли живы будем».